Шесть подозреваемых

Лишь теперь я заметил цепь, протянувшуюся от его ноги к ножке кровати, а также наручники на запястьях.

— Это ради вашей защиты, сэр. Арестант очень опасен, он один из главарей наксалитов, — прибавил инспектор и вышел, оставив нас с узником наедине.

Я не представился. Просто взял его за руку, посмотрел в глаза и произнес:

— Я знаю, что ты не наксалит. И не убивал Вики Рая. Он уставился на меня с искренним любопытством.

— Расскажи свою историю, а взамен я вытащу тебя на свободу, — пообещал я.

Поначалу молодой человек был неразговорчив и сдержан, однако мне удалось подбодрить его, и туземец понемногу раскрылся. Все, чего не могли добиться полицейские за трое суток непрерывных издевательств, я выслушал за три часа просто благодаря человеческому обращению с ним. Онге довольно просто изъяснялся на хинди, но стоило ему начать свою речь — и слова полились неудержимым потоком. Все чувства, бурлившие глубоко внутри с той самой минуты, как он ступил на берег Индии, впервые хлынули наружу. Островитянин рассказывал о людях, которых здесь повстречал, о том, что пережил за последние шесть месяцев, о мечтах и желаниях, обидах и унижениях, отчаянии, беспомощности. Но главным образом — о том, как тоскует по родному острову, и о своей любви к некой Чампи, слепой девушке-инвалиду, прославившейся под именем Лицо Бхопала.

Известно ли вам, госпожа президент, что само слово «онге» переводится как «человек»? Экети был настоящим человеком — иными словами, представителем редкого, вымирающего вида.

С отвагой, по собственной воле он однажды решил отправиться в край куэнтале, как выражаются его соплеменники, а попросту говоря — иноземцев, и на короткое время был ослеплен блеском нашей цивилизации, очарован соблазнительными приманками современной жизни, но очень скоро сумел различить под мерцающей мишурой кромешный мрак, окутавший наши города и сердца. Его ужаснули все те замысловатые зверства, которые мы творим друг с другом во имя войн и религии. Его потрясло наше обращение с женщинами как с игрушками для секса, от которых можно силой потребовать удовлетворения похоти. За эти полгода островитянин достаточно повидал. И страстно желал вернуться к себе на остров, где человек может заболеть физически, но не разложиться духовно; к привычной размеренной жизни без излишеств, но и без войн.

Столь не похожий на пророка, он поднес к нашим лицам зеркало, однако мы туда не заглянули; пытался исправить нас — мы же в ответ хотели его испортить; протянул руку дружбы — мы заковали его в кандалы и посадили на цепь; наконец, искал понимания, а нашел только смерть. Судьба этого человека послужила беспощадным диагнозом нашему обществу, вскрыв разом все его язвы. Вот что такое голая правда, госпожа президент, и от нее мурашки бегут по коже.

Еще ужаснее то, что Экети не имеет ни малейшего отношения к убийству Вики Рая. Он прибыл на материк, поклявшись вернуть священный камень фаллической формы, многие века защищавший племя от бед, но ставший добычей алчного чиновника социальной службы, работавшего на Малом Андамане. Его коллега, тоже индиец, по имени Ашок Раджпут, предложил островитянам свою помощь и тайно доставил Экети к нашим берегам. В поисках ангетьяй туземец исколесил страну от Калькутты до Ченнаи, увидел гхаты Варанаси, фестиваль Магх-Мела в Аллахабаде, песчаные барханы Джайсальмера и в конце концов оказался в столице. В последний раз камень видели в доме ныне скомпрометированного гуру Свами Харидаса, в Аллахабаде. Здесь его и выкрал Ашок Раджпут, который втайне от Экети вынашивал собственные планы.

Видите ли, госпожа президент, этот чиновник приходился братом Кишору Раджпуту — леснику раджастанского заповедника, убитому двенадцать лет назад за непреклонную решимость обвинить Вики Рая в отстреле двух черных антилоп. Ашок был безумно влюблен в супругу покойного брата — страстную Гулабо. Вдова соглашалась повторно выйти замуж, но при одном условии: если он отплатит за гибель родственника и покарает виновного смертью. Возможно, вам больше моего известен горячий характер раджастанок, госпожа президент, зато я кое-что понимаю в мести. Возмездие не ведает срока давности.