Шесть подозреваемых

— Статья триста седьмая: покушение на убийство. Статья четыреста двадцать пятая: злоумышленное причинение вреда имуществу, статья триста тридцать седьмая: создание угрозы личной безопасности окружающих, статья сто пятьдесят третья: подстрекательство к беспорядкам. Идемте, довольно с нас ваших выходок.

— Но я вовсе не Ганди-баба. Меня зовут Мохан Кумар. Я был государственным административным чиновником, — высокомерно иедит он, выпрямляясь во весь рост.

— Называйте себя как пожелаете. Вы арестованы. — Инспектор подает знак своим людям: — Уведите его.

«Тихар» — это тюремный комплекс, включающий в себя семь блоков и расположенный в западной части Дели. Рассчитанный на семь тысяч узников, теперь он вмещает семнадцать, из которых девять тысяч находятся здесь в ожидании суда.

Начальник охраны — седеющий рыхлый мужчина с несколькими обвислыми подбородками. Кумар стоит перед ним в робе заключенного и весь кипит от плохо сдерживаемого гнева.

— Добро пожаловать, сэр, — заискивающе скалится начальник охраны. — Столь высокие гости для нас большая редкость.

— Вы же знаете, мне вообще здесь нечего делать! — кипятится Мохан. — Судью, который приговорил меня к четырем месяцам предварительного заключения, надо бы проверить на предмет психического здоровья. Ладно, я надеюсь, вам уже звонил комиссар полиции?

— Да, сэр, — кивает начальник охраны. — Господин комиссар велел хорошенько о вас позаботиться. Вам отведут место в камере строгого режима вместе с Баблу Тивари.

— Баблу Тивари? Известный гангстер?

Очередной кивок.

— И что здесь хорошего?

— Сами увидите, сэр. В «Тихаре» все немного не так, как кажется. Идемте, я покажу вашу камеру.

И он ведет Мохана длинными узкими коридорами, позвякивая внушительной связкой ключей. У тюрьмы довольно чистый, ухоженный вид; разве что в ноздри бьет неприятный приторный запах, напоминающий то ли о больничной палате, то ли о скотобойне. Мужчины минуют внутренний двор, где арестанты, построившись в ряд, выполняют физические упражнения.

— Мы в «Тихаре» делаем для перевоспитания заключенных все, что в наших силах, даже ввели программы йоги и випассаны,[85] — с гордостью рассказывает провожатый. — Кроме того, у нас замечательная библиотека с читальным залом.

Искомая камера строгого режима располагается в южном тюремном крыле.

— Размеры у нас стандартные, семь на десять футов, — предупреждает начальник охраны, отпирая дверь с толстой железной решеткой. — Это самое просторное помещение; вообще-то мы сделали его из двух. И посмотрите-ка, что у нас тут…

Они заходят внутрь, и Мохан хлопает глазами от изумления, увидев бежевый ковер во весь пол, небольшой цветной телевизор и даже мини-бар. На нижней койке двухъярусной кровати, завернувшись в коричневое одеяло, спит человек в тюремной робе.

— Добро пожаловать в заключение в стиле VIР, — скалит зубы начальник охраны.

Мохан выдавливает из себя кривую улыбку.

— Надо учиться довольствоваться малым. Но знаете, я бы предпочел одиночество. Может, переведете этого парня, Тивари, в другую камеру?

— Послушайте, сэр, здесь вам не гостиница, чтобы мне селить клиентов по своему произволу, — запальчиво отвечает начальник охраны. — Баблу останется тут, потому что его связи не в пример лучше ваших. — С этими словами он осторожно хлопает спящего по плечу: — Прошу вас, Тивари-джи, просыпайтесь.

Узник садится и потирает глаза. Это низенький человек с круглым, чисто выбритым лицом и длинными гладкими волосами, ниспадающими на лоб.

— Что вам нужно, сахиб? — сонным голосом осведомляется он, потягиваясь и сладко зевая.

— Позвольте представить вам нового соседа. Знакомьтесь, Мохан Кумар, государственный административный чиновник.

В глазах Тивари загорается любопытство.

— Это не вас называют Ганди-баба?

Кумар молчит, зато конвоир согласно кивает:

— Все верно, Тивари-джи. Большая честь — принимать в наших стенах столь выдающуюся личность.

— Надеюсь, меня он не станет перевоспитывать? — ворчит Баблу. — Между прочим, вы достали мне новую сим-карту для мобильника?

— Тише, — шипит тот, озираясь по сторонам. — Даже у стен есть уши… Завтра ее пришлют.

Железная дверь закрывается с лязгом, от которого у Мохана долго еще звенит в голове. Баблу подходит, шаркая ногами, и протягивает правую ладонь.

— Здравствуйте.

Среди наколотых якорей и змей Мохан видит следы от шприцев на сморщенной коже. И, закусив губу, принуждает себя пожать руку гангстеру.

— В общем, устраивайтесь, — роняет Баблу.

А сам достает из переднего кармана «Нокиа», набирает помер и, свободной рукой почесывая пах, начинает с кем-то вполголоса разговаривать.

Мохан с неохотой лезет на верхнюю койку. Простыня усеяна пятнами, тонкий матрас покрыт бугорками. Воздух пронизан сыростью — кажется, она сочится прямо из стен. Со стороны двери дует сквозняк, и Кумар натягивает на себя одеяло. Но ткань ужасно истрепана и «кусается». Мохан глотает подступившие к горлу слезы.