Шесть подозреваемых

Дрожа от страха, тот вынимает из кармана связку ключей и трясущимися пальцами открывает висячий замок. Створки ворот распахиваются. Главарь немедленно обрушивает на голову охранника удар пистолетной рукояткой. Бедняга словно подкошенный падает без единого звука.

Кумар начинает мелко трястись.

— Пожалуйста, только не убивайте меня, — молит он похитителей.

Главарь смеется в ответ. Это последнее, что слышит Мохан. Его голова взрывается болью, и все вокруг чернеет.

Очнувшись, Кумар видит склонившееся над ним лицо медсестры.

— Где я? — спрашивает он.

— В лазарете.

Рядом на столике лежит газета. Мохан берет ее в руки. На первой странице — его фотография. «Дерзкий побег из «Тихара»! Ганди-баба пострадал!» — гласит заголовок. Ниже приводятся подробности: «Охрана краснеет, мямлит и заикается, когда пытается объяснить, как можно было смотреть кабаре в стенах тюрьмы строгого режима, покуда трое иностранных террористов преспокойно бежали на волю. Как удалось им выбраться из камер или раздобыть пистолет, полиции еще предстоит выяснить. Тем временем персонал ожидает серьезная перетряска».

Возмездие не заставляет себя долго ждать. Начальник охраны временно отстранен от службы. Его место занял новый, более жесткий и принципиальный. Восемнадцать служащих понижены в должности. Баблу и Мохана переводят в тесную общую камеру.

Гангстер не устает проклинать беглецов.

— Вот сволочи, из-за них я теперь должен маяться, как все прочие. Мобильник забрали, даже радио не послушать и телевизор не посмотреть. Как жить в этой чертовой дыре?

— «Оставьте все привязанности, посвятив себя служению Богу и ближним своим» — так говорит нам «Гита», — нараспев произносит Кумар.

— Гита — это кто?

— «Гита» — ключ к пониманию писаний мира. Она помогает постичь таинство ненасилия, таинство осознания самих себя через призму физического тела.

— Вы что несете, Мохан сахиб?

— Истинное развитие заключается в том, чтобы умалиться до нуля.

Тивари переглядывается с доктором Тирумурти.

— По-моему, он того?

— Нет, Баблу сааб.[90] Он открывает знание, которое до сих пор держал под секретом. Мы с вами присутствуем при возрождении прежнего Ганди.

— Очень удобно! — скалится гангстер. — В камере для особо важных персон он преспокойно хлестал мое виски. А теперь, когда загремели в гнилую дыру, превратился в святошу? Ничего не скажешь, тот еще шельма.

— Читали, Баблу сааб? — Тирумурти тычет в газету, которую держит в руке. — Говорят, суд над Вики Раем перенесли на пятнадцатое февраля.

— Какая разница, когда огласят приговор? — с презрением отмахивается Тивари. — Всем и так ясно, чем дело кончится.

— Да, в этой стране справедливости днем с огнем не отыщешь, — вздыхает профессор санскрита. — Ганди-баба, такой человек, сидит под арестом, а Вики Рая, убийцу, выпускают на полю под залог.

Последние слова неожиданно заставляют Кумара встрепенуться.

— Вики Рай… Вики Рай… Вики Рай… — бормочет он и морщится, словно кто-то разбередил его старую рану.

— Надо бы сделать хорошую ставку, — заявляет Баблу. — Миллион к одному за то, что парня оправдают.

Тирумурти кивает:

— Согласен.

— Да что же вы? — укоряет их Мохан. — Говорите так, словно в Индии до сих пор правят британцы. В те дни, я не спорю, правда страдала в девяноста девяти случаях из ста. Но сейчас-то мы сами себе хозяева. Уверен, что Вики Рай получит свое сполна. Нужно верить в правосудие.

— Ладно, Ганди-баба, — говорит Баблу и зябко передергивается. — Пятнадцатого февраля посмотрим, кто из нас был прав.

— Вы, случайно, не заболели? — участливо спрашивает Кумар.

— Ерунда, — откликается тот. — Слегка простудился.

Проходит еще пара дней. Тивари ведет себя все непонятнее — взрывается по мелочам, часто жалуется на тошноту и на мутную пелену перед глазами, его то и дело непроизвольно бросает в дрожь. Вдруг, ни с того ни с сего заподозрив своего соседа Тирумурти в сотрудничестве с тюремным начальством, Баблу велит ему держаться на расстоянии. Потом совершенно бросает есть и отказывается выходить из камеры. По ночам он катается по каменному полу, свернувшись клубком и корчась, как от ужасной боли.

— Это ломка, — объявляет свой диагноз Тирумурти. — Кокаина-то здесь больше не достать. Надо срочно раздобыть ему дозу, а то загнется.

— Я не согласен, — решительно возражает Мохан. — Врач, потакающий слабостям больного, губит его и опускается сам. Баблу не нужны никакие наркотики. Ему не хватает любви и заботы.

На следующий день Мохан производит на молитвенном собрании настоящий фурор. Произнеся очень длинный и впечатляющий монолог о вреде наркотической зависимости, о важности веры и преимуществах целибата, он просит каждого узника лично представиться, подробно расспрашивает об их историях и сроках заключения. Особенное внимание Кумар уделяет состоянию здоровья своих новых товарищей и даже предлагает некоторые домашние средства одному арестанту, посетовавшему на колики в животе. Кроме того, Мохан проявляет небывалый восторг по поводу библиотеки, проверяет, играет ли система местного радиовещания бхаджаны, и за обедом просит на кухне козьего молока.