Шесть собак, которые меня воспитали

Путешествие на гору Вашингтон не для трусливых людей, для которых природа – вечное тепло и пальмы, покачивающиеся на легком ветерке. А здесь место суровой красоты. И чтобы действительно прочувствовать ее, вам нужна собака, указывающая путь. Наши «экскурсоводы», Моппет и Бью, отнеслись к путешествию с энтузиазмом. Они бежали по тропинке впереди нас, потом возвращались посмотреть, где мы, и снова мчались вперед. И так в течение всего дня. По моим подсчетам, Моппет и Бью в этот день взбирались на гору Вашингтон два или три раза.

Если Бью находил все это весьма забавным, то Моппет была вне себя от восторга. Больше нигде и никогда я не видела, чтобы она настолько соответствовала окружающей природе. И чем больше природа вступала с ней в связь (освежая ее, охлаждая, предлагая воду из ручейков, приглашая перепрыгивать через палки, карабкаться на камни, дышать свежим воздухом), тем взволнованней становилась собака. За исключением буйного восторга, возникающего в моменты ее особой любви ко мне, я никогда не видела Моппет более подвижной и радостной, чем в тот день, когда она, остальные члены семьи и я оставили мир внизу, чтобы взойти на гору Вашингтон и побродить среди облаков.

Я никогда не забывала, какой красотой встретило нас это место. Спустя годы я вернулась сюда уже не с Моппет, а с Тимбой. Затем еще через какое-то время – с Бу. И каждый раз, поднимаясь по той же тропинке, я вспоминала, как шла здесь впервые с Моппет и как она была счастлива.

После переезда в Парк-Слоуп я, уже семиклассница, начала ходить в маленькую, но хорошую частную школу Беркли Кэррол недалеко от нашего дома. Там я встретила девочку, которая стала моей подругой. Звали ее Джейн. Мы жили в трех кварталах друг от друга и в последующие шесть лет вместе ходили в школу и возвращались обратно, играли в одной баскетбольной и волейбольной команде и обедали друг у друга.

У нее был игривый жесткошерстный фокстерьер по кличке Типпи, который обожал грызть камни. И хотя он был не личной собакой Джейн, а собакой всей семьи, она его очень любила. У нашей общей подруги и одноклассницы Патти, которая жила через дом от Джейн, был бостонский терьер по кличке Бинс. Для Патти и ее семьи он был скорее обузой, чем предметом обожания. Помимо того, что Бинс был непоседой (этот пес не мог усидеть на месте ни минуты), он еще непрерывно храпел и хрипел. Казалось, что у него в горле застряла кость, и не просто кость, а целая курица. Поэтому полюбить его было непросто.

Любили мы их или нет, но Типпи и Бинс вносили в нашу жизнь какое-то разнообразие. Потом у нас появились новые интересы, обычные для подростков. И собаки отодвинулись на второй план. (Это произошло с Патти и другими нашими знакомыми, но не со мной и Джейн). Мы начали слушать пластинки, читать журналы о кинофильмах, брить ноги, покупать красивую одежду. А виной всему стали мальчики, которых мы сами наделили правом оценивать нас. И чтобы быть на высоте, не потерпеть поражения, нам было важно хорошо выглядеть. Достаточно ли большая у барышни грудь? В порядке ли прическа? Барышня слишком высокая или низенькая, слишком толстая или худая? Если какой-то из нас нравился парень и она хотела станцевать с ним первый танец, начинались переживания, такие же бессмысленные, как и гадание на ромашке: любит – не любит, любит – не любит. Удачная попытка (трехминутный телефонный разговор или случайная встреча на улице) возносила на вершину счастья из-за того, что он назначил свидание. Или неудачный исход: свидания не было или оно оказалось не таким уж прекрасным. Мы забывали о своих маленьких верных друзьях, которые сопровождали нас до этой ступени жизни, а наши собаки, словно игрушечные зверюшки, оставленные на полке, ждали, когда маленькие девочки (которыми мы уже не были) вернутся и снова начнут восхищаться ими.