Шестая Бастионная

Ника нацепила на него очки и сказала:

– Вставай.

– Ага, «вставай». Тебе бы так… Где «Кречет»?

– Вон, у мыса.

Владик снова поморгал. И различил наконец правее мыса улетающий клипер. Он казался теперь совсем небольшим – как модель в Корабельном музее.

– Ушел, – сказал Владик. И заплакал от боли и от горечи.

– Наверно, он не смог опуститься, – вздохнула Ника. – Он ведь родился в воздухе, значит, и будет навсегда воздушный корабль. Волшебный.

Владик продолжал плакать.

– Ну-ка встань, – сказала Ника.

Всхлипывая, он встал.

– Здорово ты треснулся, – заметила Ника. – Ладно, перестань. Пройдет.

– Дура ты, – всхлипнул Владик. – Что пройдет? Мастер не будет делать новую бутылку. И Гоша не вернется…

– Ну… почему не вернется? – неуверенно сказала Ника. – Корабль-то есть. По-моему, Гоша уже там.

Владик забыл про боль.

– Откуда ты знаешь?

– По-моему, я видела… На корме…

– Гошу?

– Я же не знаю: Гоша там или кто. Но кто-то был…

– Врешь, – сквозь слезы сказал Владик.

Ника вскинула в салюте руку с зажатой рогаткой:

– Честное железное, надежное-якорное: видела, как мелькала на корме тельняшка.

Владик опять всхлипнул, но уже обрадованно.

– Перестань реветь, – сказала Ника. – Ох и нытик ты, честное слово…

– А ты… – сказал Владик. – А ты…

– Давай-ка спустимся к воде, – усмехнулась она. – Промоешь боевые раны.

Владик облизнул распухшие губы, потрогал ушибленное плечо, осторожно переступил побитыми ногами. Царапины набухали темной кровью. Ника взяла его за локоть. Хромая и постанывая, Владик пошел с ней к обрыву.

Медленно и осторожно они спустились по изломанной тропинке среди нависающих глыб. На узком галечном пляже Владик начал расстегивать сандалии, чтобы войти в воду.

– Не разувайся, иди так, – сказала Ника. – Здесь дракончики водятся. Наступишь на плавник – вот тогда повизжишь.

Владик сердито хмыкнул, но послушался. Прямо в сандалиях забрел по скользкой гальке в воду. Выше колен. Плеснул пригоршней в лицо, потом окунул руки до локтей. Ссадины сильно защипало, но это была уже не страшная боль: в морской воде много йода, от нее ничего, кроме пользы. Владик выпрямился. С пальцев, с подбородка и с ушей капало. Очки были в брызгах, но все-таки Владик снова разглядел в небе клипер. Тот был уже далеко и казался светлым пятнышком. На мысу, у подножия маяка, бегали и махали руками люди. Маяк вдруг замигал красными вспышками. При свете дня это было удивительно…

Когда поднялись по тропинке, Владик опять охнул и присел на плоский камень.

– Подожди, передохну. Кости трещат.

– Только не строй из себя инвалида, – сурово сказала Ника.

– Как ты мне надоела, – вздохнул Владик. – Только и знаешь воспитывать…

Он опять отыскал глазами «Кречет». Тот был еле виден – тающая белая звездочка.

– Пора домой, – тихо сказала Ника. – Сказка про воздушный корабль кончилась. Все хорошо.

– Что хорошего? – отозвался Владик. – Гоша-то не вернулся.

– Да, – кивнула Ника. – Но главное не в этом.

– А в чем?

– В том, что он все-таки ожил.

– Если бы это знать точно, – печально проговорил Владик.

Ника серьезно сказала:

– Посуди сам. Все вышло, как было задумано: бутылку сделали, деревяшку от «Кречета» нашли, корабль появился. Значит, и последнее чудо обязательно получилось, только мы не видели. Гоша наверняка на «Кречете».

– Правильно! – обрадовался Владик и вскочил. Сморщился от боли и снова сел. – Да… Но тогда, я думаю, Гоша еще прилетит.

Ника смотрела внимательно и немножко грустно.

– Может быть… – сказала она. – Только ни в одной сказке я не читала, чтобы летучие волшебные корабли возвращались.

– Потому что им незачем было возвращаться, – возразил Владик. – А на этот раз есть зачем… Гоша вернется. Спорим?

– Не буду я спорить, – вздохнула Ника. – Пусть вернется… Все равно это будет совсем другая сказка…

– Почему? Какая еще другая?

Ника сорвала головку белоцвета, дунула и, глядя, как улетают семена, сказала:

– Другая. Твоя… А до сих пор была наша с тобой, общая…

Владик моргнул. Поправил треснувшие очки, чтобы внимательней взглянуть на Нику. Но почему-то смутился и стал смотреть на прилипшую к разбитому колену паутинку. Один ее конец дрожал на ветерке. В паутинке играла крошечная искорка. Будто на плече у Тильки.

Владик сипловато спросил:

– А теперь?

– Что? – тихо отозвалась Ника.

– Сказка… Теперь уже, что ли, не общая?

Ника усмехнулась.

– Ты забыл, – сказала она снисходительно, как маленькому. – Я же обещала: кончим возню с твоим «Кречетом» – и я больше не буду надоедать. Ну, пока…

Она медленно шагнула от камня. Остановилась. Сделала еще шаг. Владик вскочил. Ойкнул от боли в колене и все же прыгнул за Никой. И крепко схватил ее за руку.

– Ты куда?

– Домой, – сказала Ника насупленно и не очень уверенно. – Ты чего? Пусти…

Владик сказал:

– Но это же… Ника! Просто свинство непрозрачное!

– Почему? – она отвернулась.

– Конечно, – пробормотал Владик. – Тут человек весь ободранный, искалеченный… а она… домой.

– Ах ты, несчастненький! – воскликнула Ника. – Ладно уж, провожу. А может, на ручках отнести?

– Обойдусь, – буркнул Владик и, морщась, пошел по тропинке к шоссе.