Шестая батарея

— Откровенно говоря, я считаю вас в какой-то степени временным приложением к армии. В моей части политработники были… ну как бы это сказать… — запнулся он, подыскивая подходящее выражение, — полугражданской службой.

— Понимаю. И думаете, везде так?

— Да нет… Не знаю. Впрочем, посмотрим, как будет в училище.

Какое-то время они сидели молча. Брыла задумался, а потом вдруг спросил:

— Вы хороший артиллерист?

— Да так себе. Средний. А что?

— Хотелось бы подучиться артиллерийскому делу. Поможете?

Мешковский удивился. В части, где он служил, лишь немногие политработники интересовались артиллерийской наукой. Взглянул на Брылу с симпатией.

— С удовольствием. Можете рассчитывать на меня.

Машина вдруг резко, чуть ли не под прямым углом, свернула. Миновали какой-то поселок из нескольких убогих каменных домишек, разбросанных вдоль шоссе. За ним началась плохая дорога. Машину подбрасывало на ухабах, ящики гремели…

Разговор прервался. Вокруг простиралась однообразная равнина: серо-бурые полосы вспаханных полей, изрезанные желтовато-зелеными грядками, сахарной свеклы, редкие деревья, одинокие хаты с почерневшими соломенными крышами, отдельные фигурки работающих людей. На горизонте пылал яркий багрянец заката, обещая ветреную погоду.

Когда машина снова выбралась на хорошую дорогу, Брыла, описав рукой широкий полукруг, сказал:

— Ну вот и встретились на родной земле…

Это прозвучало немного восторженно. Мешковский едва заметно улыбнулся.

— Вижу, что у вас отличное настроение…

Брыла не отреагировал на иронию.

— Да. С того самого момента, как мы пересекли Буг.

В его голосе послышалось нечто такое, что заставило Мешковского внимательно взглянуть на попутчика. Брыла заметил это и, как бы оправдываясь, добавил:

— Видите ли, я очень тосковал по родине. И теперь каждый человек, которого я встречаю, даже каждая деревня, которую вижу впервые в жизни, кажутся мне близкими, родными…

Мешковский пожал плечами.

— Родину и я люблю!.. А с людьми бывает по-всякому!

Дорога снова стала ухабистой. Слева тянулся редкий перелесок, справа — заболоченная низина, поросшая камышом, посреди которой поблескивало зеркало зеленоватой, застоявшейся воды. Оттуда повеяло холодом. Офицеры плотнее закутались в плащ-накидки и умолкли.

Машина пересекла железнодорожную линию и начала карабкаться вверх по крутому склону. Водитель со скрежетом переключил передачу, и мотор заработал на больших оборотах. Скорость упала. С телеграфного столба, мимо которого они проезжали, поднялась совка и бесшумно улетела в сгущающуюся с каждой минутой тьму.

Когда машина преодолела подъем, ухабы сменились асфальтом. И Брыла, усаживаясь поудобнее, вернулся к прерванному разговору.

— Вы довольны назначением?

Мешковский переспросил:

— Доволен ли я назначением в училище? — и ответил: — Да ну его к чертям! Дисциплина и муштра с утра до поздней ночи. По сравнению о фронтовой жизнью это сущая каторга…

— Да. Фронтовых друзей и мне жаль. И все же я доволен своим назначением. Рад, что буду воспитывать офицеров для нашей армии.

В голосе Брылы прозвучали те же восторженные нотки, с какими он только что говорил о Польше. Мешковский едва заметно пожал плечами.

— Я не идеалист и за возвращение в полк отдал бы, как говорится, полцарства.

Уже совсем стемнело, когда вдали замерцали тусклые огоньки. Они приближались к Хелму.

Машина, сбавив скорость, прогромыхала по деревянному мостику и помчалась, подпрыгивая, по булыжной мостовой.

Городок уже окутался ночной мглой и поднимавшимся с окружавших его лугов густым туманом. И только кое-где смутно виднелись желтоватые щелочки в зашторенных окнах. Царила полная тишина.

Они миновали еще несколько домов. Вдруг из какой-то подворотни выскочила освещенная на минуту фарами машины собачонка. Пробежав несколько десятков метров и, видимо, поняв, что ей не угнаться за автомобилем, залилась злобным, визгливым лаем. Тут же откликнулись с разных концов городка другие собаки. Спустя минуту снова воцарилась тишина.

Вдруг машина резко затормозила и остановилась. Оба пассажира больно ударились головой о решетчатое окошко водительской кабины. Оказалось, что они прибыли на место. Водитель вышел из кабины, обошел машину вокруг, ударяя ногой по колесам, и только потом вспомнил о пассажирах.

— Приехали, — сказал он.

Мешковский спрыгнул первым и принял от Брылы вещмешок и чемодан, за ним соскочил Брыла.

Попрощались с водителем, коротко поблагодарив его, и с грязной мостовой ступили на не менее грязный тротуар.

— Ну что, пойдем в училище? — спросил Брыла.

— Сейчас, ночью? — возразил Мешковский. — Надо где-то переночевать, а главное — перекусить. Я чертовски проголодался.

Из темноты вынырнул запоздалый прохожий. Они остановили его и спросили, где ближайшая гостиница и ресторан. Оказалось, в нескольких шагах отсюда.

— Но там уже, наверное, закрыто. Сомневаюсь, впустят ли вас. Советую пойти в комендатуру или магистрат, — посоветовал прохожий.

II

Ресторан действительно был уже закрыт. Но Мешковский заметил узкую полоску света, пробивавшуюся сквозь ставни.