Шестая река

Хозяин выдвинул ящик старинного дощатого комода, но достал оттуда почему-то не резную шкатулку или, на худой конец, глиняный горшок, в которых, как известно, только и хранятся древние сокровища, а бурую от времени картонную тетрадь журнального формата, из тех, которые в старину носили таинственное название «амбарная книга». Ну, да, конечно, здесь когда-то был колхоз, а при нем, наверное, амбар… с зерном… А между тем старик со странным благоговением положил книгу на обеденный стол, покрытый красивой новой скатертью с рисунком «под гжель», и осторожно открыл на первой странице, которая оказалась полностью исписана тонким высоким почерком, явно женским. Арс тихонько перевернул листок… и другой… и третий. Бледно-фиолетовые ясно читаемые строчки покрывали все листы до последнего, буквы то шли спокойными рядами, то вдруг словно бросались вскачь, то смущенно теснились на странице, то, наоборот, привольно текли по темно-желтой, слегка волнистой бумаге… У Арса заколотилось сердце, когда он увидел даты, множество дат: 1941-й год, 42-й, 43-й… Только пару часов назад он завидовал сотруднице, добывшей чемоданчик чужих разрозненных писем военной поры, – и вот в его собственных руках готовая книга – бери и публикуй с художественными комментариями: подлинный дневник времен оккупации. И чей!

– У вас с ней одинаковые фамилии… – шепнул над ухом художник, кивая на крупные буквы заголовка.

Арс облизнул пересохшие от волнения губы:

– Это, кажется, моя родная бабушка… Мария Иконникова. Она… – он чуть не ляпнул сгоряча про немецкого сожителя, но прикусил язык. – Пропала после оккупации. Вы это прочли?

– Каюсь, грешен. Не удержался. Да и кто бы на моем месте удержался? – Арсу показалось, что старик воровато смахнул слезу. – Целую ночь читал и плакал, как мальчишка. А потом перечитывал… Тут такое… – его голос откровенно дрогнул. – В общем, сам прочтешь. А прочтешь – не забудешь. Я вот что мыслю: садись-ка ты за книгу, журналист. Этому материалу цены нет. Эх, жаль меня Господь словеса плести не научил, а то б я к тебе в соавторы набился.

– Вы можете иллюстрации нарисовать, – растерянно подсказал Арс, – цветные…

– А ведь и точно! – подхватил Данила Петрович. – Плохо только, что здесь конца нет, – ты увидишь. Тетрадь кончилась, но Мария явно собиралась дальше записывать, это по смыслу понятно. Надо искать, куда она спрятала продолжение, я здесь все уже вверх дном перевернул – ни хрена не нашел. Чердак, правда, еще не трогал – там сам черт ногу сломит, но разберу обязательно. Найду – сразу просигналю тебе… Ну, а теперь давай, что ли, повечеряем все-таки?

Арс еще не мог отойти от первого впечатления и нервно листал хрупкие сухие страницы, не видевшие света восемьдесят лет; сердце колотилось. Потом вспомнил, покачал головой:

– Слышь, дед? А ведь ты и взаправду Харон. Ишь, куда перевез меня… И, главное, раз – и все. Нет назад пути.

Простодушные глаза хозяина глянули удивленно, потом он сообразил что-то, хмыкнул одобрительно и покачал доброй головой.

В обратный путь Арс выдвинулся только поздно вечером. Опытный водитель, он не боялся темноты на знакомой, прилично освещенной трассе, до которой в кромешной тьме ехать было всего ничего по пустой асфальтовой дороге. Смущало только, что невесть откуда натянуло низкие тяжелые облака, от которых за версту несло дождем: значит, придется ехать гораздо медленней – по мокрой-то дороге! – а, стало быть, в теплой, абсолютно чистой постели он окажется минимум часа через четыре. Когда выворачивал из рощи на местное узенькое шоссе, наверху противно громыхнуло – и у Арса трусливо заныли пальцы ног: все-таки гроза! Несколько раз он попадал на машине в грозу, и в городе, и в деревне, – и о каждом случае воспоминания сохранились самые неважные. Особенно год назад, в конце мая, когда грозовой шквал вдруг обрушился на спокойное Купчино, – и бедному «фольксвагену» пришлось едва ли не плыть по быстро превратившейся в подобие горной реки Бухарестской улице – а жирные голубые молнии ударяли тут и там почти без передышки – жутко низко и совсем рядом… И теперь, когда первая серьезная вспышка озарила черные верхушки деревьев вдали и одновременно словно выплеснули откуда-то сверху необъятный таз с холодной водой, у Арса заколотилось сердце: известно же, что на любом открытом пространстве молния ударяет в одинокий объект, вроде той телеги, под которой во всем известной страшилке спрятался от дождя посреди поля незадачливый мужичок и был, конечно, сражен насмерть, – а чем машина под это определение не подходит? Кстати, резиновые колеса в такой ситуации защитят или нет?! Надо же, во время каждой грозы он задавал себе этот вопрос – и до сих пор не узнал ответ в интернете!