Шестая сторона света (СИ)

 — А по-моему сериал скатился в говно. Писатели одно и то же пишут. Повторяются.

Тут Фрунзик, как бандит из-за угла, выпалил:

 — Участвуете ли в обсуждениях на форумах общественных инфостендов? Нет? А почему?

 — Говорил же, не интересуюсь политикой.

 — Где я упомянул слово «политика»? — Фрунзик победоносно глянул сквозь жёлтые разводы света, похожего на дым.

Юра Борос вступил на место коллеги:

 — Судя по почтовому индексу Джессики Линс из вашего блокнота, интересуетесь аниматинами, да?

 — Как и все.

 — А какими? Ну, хе-хе, кроме порно?

Я покраснел, Стоило один раз поинтересоваться порнушкой, как приняли меня за фаната. Глупые менты даже не представляют, что я делал с этой Джессикой вживую!

 — Мне нравятся работы Шай-Тая. Индекс этой, как её, Джессики, я не для себя записал. Для друга.

 — Для Лебедева?

 — Нет, для другого.

Вмешался Фрунзик, который будто собрался с силами и снова выпалил из-за угла:

 — Кто такой Шай-Тай? Где живёт?

 — Он умер.

 — Причина смерти?

 — Старость. Шай-Тай единственный классик анимастеринга, живший в Абрикосовом Саду. Стыдно не знать. Его именем назван наш единственный музей.

 — Раз давно умер, то ладно, — Фрунзик спрятался за воображаемый мною угол, чтоб перезарядить свой пистолет вопросов.

Милиционер-писатель огорошил вопросом про Алибека:

 — Вы знаете, что ваш начальник берёт взятки с подчинённых?

Вот как отвечать? Знаю. Сам давал. Но не могу же накапать на коллегу.

Не дав мне ответить, Фрунзик спросил:

 — А вы не знаете, встречается ли с кем-то бухгалтер Маргарита? Есть у неё парень?

 — Да какое это отношение имеет к…

 — Отвечайте на вопросы, так мы быстрее закончим!

 — Да, будьте кратким, Лех Небов, — согласился пожилой милиционер.

 — Не знаю.

 — Не знаешь… Ну ладно.

Под конец этого блицопроса пришёл посыльный милиционер. Передал Фрунзику полоски телеграмм и какие-то документы.

Фрунзик вышел с ним и пропал на полчаса. В его отсутствие давление жёлтого света стало особенно тяжёлым — ведь мне с Юрой Боросом пришлось нести на себе долю Фрунзика.

Пожилой молча читал мой блокнот. Уже третий или четвёртый круг. Листы так намокли от его слюней, что начали рваться.

5

Фрунзик вернулся, дал Юре Боросу почитать телеграмму. Тот поднялся и протянул мне блокнот:

 — Иногда неплохо пишешь, сынок. Прочитал главы твоего романа. Талантишка есть, но опыта жизни мало. Приходи общаться на инфостенд «Самиздат»? Там целая доска с моими детективами. Профессия богатый материал даёт.

Ну офигеть, мент пригласил меня в писательский клуб.

Фрунзик смёл мои вещи со стола в сумку. Сунул её мне в руки и подтолкнул в спину:

 — Иди, пока он тебя не пригрузил графоманией.

Пожилой с добродушием обижался:

 — Коллега, писатель, нужно помочь парню.

 — Себе помоги. Сто романов написал, а напечатали один.

 — Это потому что в издательствах жиды сидят. Не дают ходу посторонним. Своих печатают. Пелевиных разных. Вот читал же «Жёлтая стрела», парень?

 — Нет, — признался я.

 — И не надо. Бред, как он есть. Люди едут на поезде куда-то, а сойти не могут.

 — Такое бывает, — ответил я, — когда выходят из строя резонансные тормозные подушки. Тогда состав, сохраняя гиперзвуковое ускорение, едет до следующего Вокзала и там производит торможение.

 — Во-о-о-от! Сразу виден крепкий реалист. А у Пелевина этого бред: ни на одной станции подушки не работают.

 — Бред, — согласился я, чтоб не перечить милиционеру.

 — Хватит, — застонал Фрунзик, — Лех, вали домой, три часа ночи уже.

Сказал таким тоном, будто это я их задержал, а не они меня.

Я сделал несколько шагов к двери, но вспомнил Алтынай:

 — Справку давайте.

 — Какую справку? — изумился Фрунзик.

 — Что на допросе был с такого-то по такое время.

Юра Борос громко засмеялся:

 — Ну, сынок, был бы ты на настоящем допросе, не то, что про справку, про имя своё забыл бы. Иди, пока цел.

Я обиженно развернулся. И как это у Алтынай получилось? Размазня я, вот что.

 — Стойте! — Фрунзик хлопнул себя по лбу.

 — Что ещё? — с деланным удивлением спросил милиционер-писатель. Будто сам не ожидал, что у коллеги остались какие-то вопросы.

Фрунзик подошёл ко мне:

 — Последний вопрос, где вы, Лех Небов, были с 11 по 13 сентября этого года?

 — Много где. Дома, на работе. На велопрогулке.

 — Свидетели есть?

 — Да.

 — Ладно, когда понадобится, вызовем.

Я уже повернул ручку двери, когда Фрунзик продемонстрировал мне, почему фокус «Забытый факт» эффективен:

 — Кстати, Лех, хреновый ты друг. Денис Лебедев найден мёртвым в туннеле 234-й линии. Предположительная причина смерти — убийство.

6

«Меня отпустили. Лебедев убит» — написал я на бланке и передал телеграфистке.

Представил, как сонная Алтынай открыла дверь почтальону. Из комнаты выплыл строгий папа, но Алтынай прикрикнула на него, чтоб возвращался в спальню — это для неё телеграмма.

Да уж, моя любовь ждёт простого сообщения, что я в порядке, а не вестей о смерти, ещё и насильственной.

Я выхватил бланк из пальцев телеграфистки и зачеркнул, оставив краткое: «Меня отпустили».

Снова представил Алтынай: