Шестая загадка

Он с недоверием уставился на меня. Даже сейчас, когда единственным свидетелем нашей беседы была тарелка жареных колбасок, поставленная перед нами на стол Амирамом, одна мысль о том, что он что-то упустил, заставляла его покрыться холодным потом. С того дня, как кто-то заснял генерального инспектора в джакузи гостиничного номера в Тверии, да еще не одного, а в компании, полицейским под каждым кустом стала мерещиться парламентская комиссия по расследованию.

– Когда это?

– Вчера вечером. По телефону.

– Ничего я не говорил.

– Говорил-говорил. Ты сказал: «Он натворил здесь делов и больше сюда не вернется».

Под колбасками Амирам всегда прячет картошку. Я на минуту забыл, что сижу на диете, выудил ломтик и быстро проглотил.

– И что?

– Тот, кто совершил одно преступление на сексуальной почве, совершит и второе. Это знаешь ты, это знаю я, и каждый постовой в Микронезии тоже это знает.

– И поэтому ты решил, что я лгу?

– Я прочел репортаж об ее исчезновении. Через два с половиной часа после того, как девочка исчезла, полиция вместе со спецслужбами уже прочесывали район.

Он понял. Кравиц вообще быстро соображает. Полжизни он провел, дожидаясь, пока собеседник завершит фразу, об окончании которой он уже догадался. Но я продолжил говорить, чтобы он знал: я не собираюсь отступать.

– И тебе, и мне хорошо известна процедура, применяемая в подобных случаях. Заявление в полицию можно подать не раньше, чем через сутки после исчезновения человека, а его поиски начинаются не раньше, чем через двое. Если речь идет об исчезновении ребенка, к поискам могут приступить сразу, как только принято заявление, но не раньше, и наверняка не с таким размахом. Иначе полиция работала бы исключительно на истеричных мамаш, у которых сынок не вернулся вовремя из школы, потому что решил погонять с приятелями мяч. Есть только одна причина, объясняющая, почему вы примчались туда так стремительно.

Ему очень не хотелось задавать мне вопрос. До того не хотелось, что он продолжал жевать даже после того, как уже проглотил свою копченую колбаску. Но это ему не помогло, и в конце концов он выдавил:

– И что же это за причина?

– Вы ждали чего-то в этом роде. Будешь спрашивать почему?

Он не спросил, но я все-таки ответил:

– Вы ждали этого потому, что такое уже происходило. Маленькая Гусман – третья девочка, исчезнувшая за последние двенадцать лет.

Большинство людей не смотрят друг другу прямо в глаза. Им кажется, что они смотрят прямо, но на самом деле они отводят взгляд на несколько миллиметров вправо или влево. Человеческий взгляд – это, по сути, цветная выпуклая линза, и, если долго в нее вглядываться, потом трудно сосредоточиться на чем-то другом.

– Шестая.

Мы посмотрели друг другу прямо в глаза.

– Шестая?

– За последние двенадцать лет исчезло шесть девочек. Всем было по девять лет. Все исчезли во время летних каникул. Четырех из них мы обнаружили в дюнах близ Ришон-ле-Циона. Судя по количеству крови в песке, там их и убили. Гусман, дочь твоей клиентки, все еще числится пропавшей без вести.

– Это пять девочек. А кто шестая?

– Дафна Айзнер из мошава Гинатон. Она была первой в серии.

– А где это, мошав Гинатон?

– Недалеко от Лода.

– Тело не обнаружили?

– Нет.

– Кто вел следствие?

– Мубарак.

– Он еще работает?

– Полгода года назад вышел в отставку.

Настоящее имя Мубарака было Иаков Сомех, но из-за отдаленного сходства с египетским президентом это прозвище так к нему прилепилось, что он и сам перестал называть себя иначе. То, что именно он вел это дело, меня обрадовало. Значит, всю информацию, включая самые мелкие детали, я найду в одной папке; все будет записано аккуратным почерком и упорядочено. Мубарак был выходцем из Ирака и одним из создателей уголовной полиции; он начинал в те времена, когда самым распространенным преступлением в Израиле была кража кошелька. Но сомневаться в его добросовестности не приходилось. Кравиц подозрительно покосился на меня:

– Почему ты спросил?

– Потому что Гастон мне кое-что посоветовал.

– Ты обсуждал это с Гастоном? Нет, ты правда слетел с катушек.

– По крайней мере, он не врет.

– И что же он тебе сказал?

– Что надо вернуться к первой жертве. Все улики там. Если убийца совершал ошибки, он совершил их тогда. Позже, от убийства к убийству, он только совершенствовался.

– Я тщательно изучил дело Айзнер. Оно похоже на остальные.

– Не оно похоже, а все остальные похожи на него.

– Какая разница?

– Не знаю. Но она есть.

– Я предупрежу Мубарака, что ты будешь звонить.

В нашем с Кравицем мире информация – это товар, такой же, как холодильники и самолеты «Конкорд». Но сдаваться так быстро было не в его правилах. С большим опозданием я уточнил свой диагноз: его мучила не усталость, а беспокойство. Я не заметил этого сразу потому, что Кравиц крайне редко демонстрировал беспокойство. Как если бы банковский служащий вдруг начал показывать клиенту карточные фокусы.

– Как получилось, что ни один журналист не узнал об этом?