Шестая жизнь Дэйзи Вест

— А почему Одри мне не перезвонила? — спрашиваю я, не отрывая глаз от экрана.

— Тсс, — шипит Мэтт, махая рукой.

Я выдерживаю еще пять минут, размышляя над тем, как и каким образом могла до такой степени испортить отношения с Одри. Но как ни стараюсь, не могу понять, что могло произойти.

— Серьезно, Мэтт, она что, злится на меня?

— Нет, — отвечает он, не глядя на меня.

— А откуда ты знаешь?

— Просто знаю, и все.

Я снова пытаюсь сконцентрироваться на действии, но вскоре мысленно переношусь в вечер пятницы и углубляюсь в воспоминания о том, что произошло в торговом центре. Это было всего пару дней назад, а впечатление такое, будто с тех пор прошла целая вечность. Перед глазами всплывает отсутствующее лицо Одри по дороге домой. Если она не злится на меня, то в чем может быть дело?

Затем я вспоминаю наш с ней утренний поход в мексиканский ресторан и то, как ее стошнило после такое. Она солгала мне, но зачем? Вернувшись из туалета, Одри тяжело дышала. Когда мы сидели в фуд-корте, ее долго не было. Потом она вернулась, и ее лоб был покрыт испариной.

— С Одри что-то не так, верно? — спрашиваю я. Мэтт резко поворачивается в мою сторону.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, хотя, судя по тону, он не задает вопрос, а, скорее, пытается защититься. Резкость его тона говорит о том, что я попала в точку.

— Иногда она тяжело дышит и быстро устает. В пятницу, после кино, у нее был болезненный вид… — говорю я, начав фразу громко и закончив совсем тихо.

Когда говоришь такие вещи вслух, они звучат глупо. А Мэтт смотрит на меня так, словно я только что переехала его собаку.

— Да что с ней? — спрашиваю я, старясь говорить как можно мягче. Не задумываясь над тем, что я делаю, протягиваю руку и касаюсь его руки кончиками пальцев. Поразившись своей наглости, я тем не менее руку не убираю. Мэтт отворачивается, но его рука остается на месте.

— Я не должен тебе об этом рассказывать, — говорит он безжизненным голосом.

— О чем рассказывать? — спрашиваю я раздраженно. — Это так неприятно, когда начинаются какие-то секреты. Я…

И в этот момент Мэтт выкладывает правду.

— У Одри рак.

13

В три часа, оставив под дверью записку для Мэйсона, мы с Мэттом находимся на полпути к Омахе.

Преодолевая милю за милей, мы молчим, но это не то неловкое молчание, которое заставляет людей испытывать неудобство, мучительно размышляя, что бы такое сказать. Не знаю уж, как и когда это случилось, но в какой-то момент между пробуждением с Мэттом в одной постели и незапланированной поездкой в Омаху нервное напряжение, которое я испытывала, оказываясь с ним наедине, ослабло. Оно не исчезло совсем, сменившись непринужденным общением, как с Одри или Меган, но теперь, когда мы разговариваем, я уже не испытываю былого напряжения. Когда мы молчим, я тоже не испытываю страданий. Хотя эмоции, как и прежде, теснят грудь, колено не дергается и дыхание не сбивается. Голову переполняют мрачные мысли, но присутствие Мэтта не дает мне погрузиться в депрессию. Покрытие на отрезке дороги, по которому мы сейчас едем, сделано из какого-то странного материала: шины, соприкасаясь с ним, издают звук, который можно услышать, если быстро расстегнуть или застегнуть «молнию», повторяющийся снова и снова. Необычный ритм убаюкивает меня, погружая в водоворот собственных мыслей. Я как будто нахожусь под водой и могу слышать внутренний диалог, который веду сама с собой.

Одри умирает.

Она действительно умирает.

Я сбежала, не позвонив Мэйсону.

Я хочу помочь Одри.

Но я ничего не могу сделать.

Да, теперь все встало на свои места. Ее тошнит. Мама разрешает ей делать все, что та хочет. Ребята в школе провожают ее грустными взглядами.

Неужели болезнь неизлечима?

Да, так оно и есть. Это можно прочесть по лицу Мэтта.

У меня будут неприятности.

Но мои неприятности ничто по сравнению с тем, что выпало на долю Одри.

У меня раньше никогда не было неприятностей.

Перестань вести себя как ребенок.

Одри УМИРАЕТ!

Да, но…

Да уж. У меня к смерти, мягко говоря, отношение не такое, как у других.

В голову приходит неожиданная мысль: я хочу рассказать Мэтту о «Воскрешении».

Подумав об этом, я вздрагиваю от ужаса и вскрикиваю, но из-за шума машины Мэтт меня, слава богу, не слышит. Никогда в жизни мне даже в голову не приходило посвятить кого-то в детали проекта, хотя технически в этом нет ничего сложного: достаточно открыть рот и рассказать все Мэтту прямо сейчас. Я могла бы сказать ему, что не являюсь обычным человеком в привычном понимании и отношение к смерти у меня другое. Участвовать в проекте, цель которого доказать, что смерть не является непредсказуемым и неизбежным событием, все равно что всю жизнь носить защитный костюм. Он придает мне уверенность, которой не могут похвастаться другие. К примеру, когда я была младше, я пошла учиться плавать, но барахтаться у бортика с другими детьми не стала, так как не боялась утонуть. Конечно, тонуть мне не хотелось — кроме того, я знала, как это бывает, но и такой фатальности, как для других, в этой потенциальной возможности не было.