Шестая жизнь Дэйзи Вест

— Отлично, — говорит Мэйсон, — тогда пошли.

Подойдя к стойке, наблюдаю, как Мэйсон расплачивается, а Кэйси тем временем приглаживает мои длинные волосы с отстраненным видом усталой, но заботливой мамы. При этом она смотрит на меня с такой неподдельной любовью, что я, закатив глаза, отвожу ее руку.

Оставив пять долларов на чай Бесс, Мэйсон открывает дверь с табличкой «Выход», пробудив батарею дверных колокольчиков, и придерживает ее, пропуская вперед жену и дочь. На стоянке, где нас могут видеть из окон другие посетители, я, потупившись, семеню в трех шагах позади родителей, держащихся за руки. Кэйси смеется, хотя повода никакого нет.

Мы садимся во внедорожник и отчаливаем.

3

Возможно, по условиям эксперимента все так и должно быть, но я не могу уехать из города, не покопавшись как следует в прошлом. В течение нескольких часов поездки, сидя на заднем сиденье, я прокручиваю в памяти три года, прожитые в Фрозен-Хиллс: новорожденная Дэйзи Вест проводит нечто вроде духовного вскрытия своей почившей предшественницы Дэйзи Эплби.

В Фрозен-Хиллс мы переехали летом после шестого класса, когда я умерла от асфиксии в городе Риджлэнд, штат Миссисипи. Точнее, не совсем в городе, если уж придерживаться фактов: я купалась в гавани, где стояли катера, и погибла, отравившись угарным газом, распространяемым выхлопной трубой двигателя, работавшего на холостых оборотах.

Если не учитывать сам факт смерти, мне, можно сказать, повезло, что это случилось летом, во время каникул. Повезло даже вдвойне: при переходе в старшие классы все школьники Фрозен-Хиллс перемещаются в новую школу, поэтому я не стала единственным новичком в разношерстной компании новоиспеченных старшеклассников с покрытыми прыщами физиономиями, украшенными скобами для исправления прикуса. После переезда я едва успела окончить обустройство спальни, выдержанной в духе покорителей космоса, как начался новый учебный год.

— Думаешь о том, что было в Фрозен-Хиллс? — спрашивает Мэйсон, прерывая поток воспоминаний. Он смотрит на меня в зеркало заднего вида улыбаясь: он неплохо изучил мой образ мыслей.

— Да, — признаюсь я, — думаю о вечеринке в честь дня рождения.

— А, — говорит Мэйсон, кивая, — день рождения Норы…

— Фицджеральд, — отвечаем мы с Кэйси хором.

— Точно, — подтверждаю я, снова возвращаясь к своим мыслям.

Нора Фицджеральд.

Она жила на той же улице, в доме, окрашенном ярко-желтой краской, с темно-зелеными ставнями и надписью «Добро пожаловать» на входной двери. Мама Норы принадлежала к тому типу доброжелательных домохозяек, которые появляются на пороге вашего дома с корзинкой, полной свежей выпечки, когда вы еще только разгружаете вещи после переезда. Желание миссис Фицджеральд втереться к нам в доверие всегда раздражало Кэйси. Моя «мама», всегда страдавшая паранойей, несколько раз высказывала предположение, что миссис Фицджеральд на самом деле никакая не соседка, а разведчица иностранного государства, подосланная к нам, чтобы выкрасть формулу «Воскрешения». В подтверждение своих слов Кэйси говорила, что «домохозяйка с окраины» — идеальный образ для прикрытия секретного агента.

Через две недели после нашего прибытия ее дочь Нора появилась на крыльце нашего дома, куда ее, вне всякого сомнения, подослала мать, с приглашением на вечеринку в честь дня рождения.

— Привет, — сказала она, — меня зовут Нора.

— Я помню. Мы познакомились, когда вы с мамой угощали нас выпечкой. Я — Дэйзи.

— Здорово.

В течение какого-то времени мы молча смотрели друг на друга, и я думала о том, что Нора похожа на куклу Скиппера. Интересно, размышляла я, есть ли у нее хоть один комплект одежды из вещей, не сочетающихся друг с другом от сандалий до клипс на ушах. Нора тем временем, очевидно, решила, что в смелых джинсовых шортиках и бело-красной полосатой футболке я похожа на существо с другой планеты.

— Да, кстати, — сказала она наконец, протягивая мне небольшой розовый конверт, — это приглашение на мой день рождения. Вечеринка в следующие выходные.

— О, — сказала я, — спасибо.

— Не за что, — ответила Нора. — Увидимся.