Шестьдесят сражений Наполеона

Хуже обстояло дело с военными ресурсами. Вооруженные силы России были значительно меньшими, чем армия Наполеона. Обстановка требовала увеличения численности войск. С этой целью в стране были проведены дополнительные рекрутские наборы, тем не менее вся русская армия к началу военных действий насчитывала всего 480 000 человек, а против Наполеона с большим трудом удалось выставить 218 000, из которых в марго 1812 года были созданы две Западные армии и одна резервная, обсервационная. Кроме того, велось усиленное укрепление западной границы. Вдоль рек Неман, Двина, Березина строились новые и усиливались старые крепости. Особое значение придавалось крепостям: Рига, Дрисса, Борисов, Бобруйск как возможному рубежу отхода русских войск. В районах вероятного развертывания военных действий и на путях, идущих к западным границам, создавались продовольственные магазины.

На главном направлении оборонялись: 1-я Западная армия под командованием военного министра Барклая-де-Толли в составе шести пехотных и трех кавалерийских корпусов общей численностью в 127 000 человек при 550 орудиях; и 2-я Западная армия генерала Багратиона из двух пехотных и одного кавалерийского корпуса численностью в 45 000 человек при 270 орудиях.

Стратегическое развертывание русских армий было проведено крайне неудачно. В момент вторжения противника русские войска были разбросаны на обширном пространстве. 1-я Западная армия располагалась в районе между Россиенами и Лидой на фронте протяженностью в 180 километров, армия Багратиона занимала промежуток в 50 километров между Неманом и Западным Бугом. Между 1-й и 2-й армиями имелся 100-километровый разрыв, в который и была нацелена центральная группировка Наполеона. 3-я русская армия генерала Тормасова — 46 000 человек и 168 орудий — располагалась на Волыни и была отделена от армии Багратиона 200-километровой лесисто-болотистой полосой Полесья. Армии действовали на значительном расстоянии, самостоятельно друг от друга, без единого управления и координации сил. Получалось, что русские войска, значительно уступающие по численности французским, были растянуты кордоном более чем на 600 километров от Россией до Луцка. В то время как гораздо более мощные силы Наполеона были развернуты на 300-километровом фронте, имея основную группировку на одном из решающих направлений.

Следовательно, севернее Полесья создавалось следующее соотношение сил: у Наполеона — 412 000 человек, у русских — 166 000, из них на виленском направлении император имел 300 000 человек, а русские — 127 000. Таким образом, на главном направлении в первый период войны силы Наполеона превосходили русские почти в три раза.

Положение осложнялось еще и тем, что русское командование не имело разработанного плана ведения войны. Начиная с середины 1810 года, Александру I было представлено несколько докладов и записок по этому вопросу. Сначала возник план превентивной войны. Эта идея связывалась с возможностью договоренности с Австрией и Пруссией. Но когда выяснилось, что эти соглашения не могут состояться, в России тотчас приступили к разработке оборонительных планов. Из трех возможных направлений — петербургского, московского и киевского — наиболее важным считалось первое. В соответствии с этим и были расположены главные силы, а также организован тыл русских войск.

Кроме стратегического был разработан операционный план. Автором его стал бывший советник прусского короля генерал Фуль, прибывший в Россию после поражения Пруссии в 1806 году. Поклонник модной в то время теории Бюлова, Фуль, никогда и ничем не командовавший, попытался применить эту теорию в России, став военным наставником царя Александра. По характеристике Клаузевица, Фуль был чисто кабинетным доктринером и «настолько непрактичным человеком, что за шесть лет, проведенных в России, он не подумал о том, чтобы научиться русскому языку, мало того, что еще поразительнее, ему даже не пришло в голову познакомиться ни с руководящими лицами правительства, ни с организацией русского государства и русской армии. Юлий Цезарь и Фридрих Второй были его любимыми авторами и героями. Он почти исключительно был занят бесплодными мудрствованиями над их военным искусством, не оплодотворенным... духом исторического исследования. Явления новейших войн коснулись его лишь поверхностно».