Шестерёнки апокалипсиса

— Может, и Припять. Только, какая разница, с этой тарелкой в небе и перепаханными до горизонта полями? — резонно ответила Кристина. Юля кивнула, видимо, соглашаясь с нею.

— Да наверное, и правда, нету… Но всё равно, знать бы хотелось.

Валера не стал говорить того, о чём думал. Что если это ещё тогда брошенная местность — всё нормально. Пусть тогда вокруг и должна была быть какая-то радиация, но вроде не смертельная. Главное — что цивилизация ещё жива, и где-то есть люди. Правда, достаточно современные машины не вписывались в такую хрупкую теорию. И намекали — всё плохо, а может, даже и очень.

Парень молча пошёл вперёд, остальные — за ним следом. И в следующий раз они нарушили тишину, которую до этого разбавлял только хруст снега под ногами, только когда порыв ветра внезапно принёс запах дыма.

— Стойте! Дым!

— Ага. Всё-таки, есть тут кто-то!

— Или, просто что-то загорелось…

— Да вряд ли… Давайте, осторожней, мало ли…

Домик, из трубы которого поднималась струйка дыма, они нашли довольно быстро. И там, во дворе, виднелись человеческие следы!

— Ну что, пошли стучаться?

— Ага, ёмана. Эй, есть кто? Тук-тук!

Им никто не ответил.

— Э-ге-гей! Есть кто внутри?!!

— Молчат. Интересно, что бы это могло значить?

— Да хрен его. Пошли, зайдём, что ли? Спросим?

— Куда деваться…

Постучавшись ещё раз в дверь, и не получив ответа, они открыли её, и осторожно зашли внутрь. При этом, Валера всё не расставался со своим топориком — ему так было спокойнее.

Причина, почему им не ответили, обнаружилась очень скоро. Внутри, в кресле, поставленном у раскалённой печки, дремал дед. Который испуганно подпрыгнул только после того, как его тронули за плечо.

— Привет, отец! Чё происходит, куда все делись? Не знаешь?

Дед широко открыл глаза, и тяжело задышал — видимо, перепугавшись и не совсем понимая, что происходит.

— А? Ой, молотёшь, ну и напухали, щертче так и прыгает… — старик прошамкал внезапно громко. И, окинув всех подслеповатым взглядом, после небольшой паузы продолжил: — Это ваш дом? Проштите, ешли што… Шамёрш штрашно, ешли бы не шогрелшя тут…

— Да не, не наш! Сами тут пробегом. Куда подевались все, ёмана? Тоже что ли не помнишь ничего?

— Што говорите? Не шлышу…

— Что происходит, говорим? Где все? — наклонившись к уху старика, заорал Евген.

— А, не шнаю нишево… На шемле ошнулся, нишего не помню. Хте, худа попал — нишего не шнаю. Шовшем штар штал… Так вы мешные?

Пообщавшись с дедом, удалось выяснить — зовут его Вилен Александрович, он мастер-токарь, давно на пенсии, и — как и остальные — какое-то время назад очнулся в лесу, ничего не помня о том, как там оказался. Попал под дождь, под снег, долго шёл, и только после этого выбрался к посёлку. Ходил по нему, кричал, спрашивал — никто нигде не ответил. Тогда, когда понял, что совсем замерзает — стал пытаться забираться во все дома подряд. Сил у старика было мало, видел он плохо, поэтому задача оказалась не такой уж простой. Но, в конце концов, он всё же смог проникнуть в чью-то избу и обосновался там. Нашёл дров и растопил печь, после чего Вилена Александровича ожидаемо разморило. Никаких зверей нигде не встречал, последнее воспоминание, до того, как очнулся в этих странных краях — было как раз то странное свечение в небе. Ни про какую летающую тарелку дед не знал, как и про остальные странности окружающего мира — видел плохо, и ничего такого попросту не заметил.

— Ну что, заночуем здесь? А то темнеет уже?

— Да, думаю, дед не будет возражать. Эй, отец, пустишь переночевать?!

- Та што ше не пуштить. Рашполагайтешь…

Спустя некоторое время единственная комната избушки была приведена в более-менее пристойный вид — Кристина с Юлей быстро прибрались, даже подмели. Где-то нашли одеяла и постельное бельё, застелили спальные места. Одну из двух кроватей выдали Вилену Александровичу, вторая отошла девушкам. Евген сначала хотел занять себе лежанку — мол, первый сел, значит моя — но, поняв, что оказался в меньшинстве, был вынужден согласиться спать с Валерой на полу, утешая себя тем, что там было поближе к печке.

На плите заскворчала тушёнка, на этот раз не в банках, а по-цивилизованному, в сковородке. Рядом старательно запыхтел старенький советский чайник. Нашлись и соль, и приправы, и чай "майский", и даже пачка затвердевшего печенья… Спустя какое-то время, все расселись вокруг стола, в тепле и уюте, только без света — на улице уже опять была ночь. Почти непроглядный мрак лишь слегка разгонялся огненными сполохами из открытой настежь дверцы печки.

Дед, что не мудрено, оказался очень голодным. Поэтому, после того, как его пригласили разделить трапезу с остальными, растрогался и принялся не переставая благодарить за угощение. Евген сидел мрачный — он был против отдавать тушёнку кому попало, ведь драгоценный запас был не бесконечен. Но его никто не поддержал: и Кристина, и Юля без раздумий встали на сторону Валеры. Последнему было безмерно стыдно за спутника, и парень радовался только, что глуховатый старик не слышал их спора.