Шестерки умирают первыми

Кира пришла поздно, и Платонов весь извелся, ожидая ее. С утра она отправилась на работу, чтобы оформить отпуск, потом позвонила, как и велел Дмитрий, Каменской.

– Не могу пока сказать ничего определенного, – сказала ей Каменская. – То, что вы мне вчера сказали, частично подтвердилось, но нужно еще кое-что проверить. Может быть, у Дмитрия есть версии, объясняющие, кто и почему мог убить Агаева?

– Я не знаю, – растерялась Кира. – Он мне не говорил.

– Так вы спросите его. Скажите, что я прошу его ответить.

– Хорошо, я спрошу, – машинально ответила Кира и тут же спохватилась: – Правда, я не знаю, когда он мне будет звонить, у меня нет с ним связи.

– Конечно, конечно, – миролюбиво согласилась Каменская, словно бы не заметив ее ошибку. – Я понимаю. Но если вдруг он объявится, вы все-таки спросите.

– Я спрошу, – послушно повторила Кира.

Дома она честно пересказала Платонову весь разговор с Каменской, не утаив и своей ошибки, от которой, судя по всему, ужасно расстроилась.

– Ничего, ничего, – утешал ее Дима. – Если Каменская так умна, как о ней говорят, она все равно понимает, что я никуда не уехал. А если она до этого не додумалась, то и ошибку твою не заметила.

– А вдруг я тебя подвела?

Сегодня на Кире было платье из светлого трикотажа с вышивкой на воротничке, в котором она была похожа на школьницу. Огорченное выражение лица и пухлые губы еще больше усиливали впечатление, придавая ей вид провинившегося подростка.

Платонов отправил ее по магазинам искать обои, побелку, клей и прочие материалы для ремонта. На обратном пути она должна была позвонить Русанову, и Дмитрий с нетерпением ждал результатов этого разговора.

Кира вернулась, нагруженная рулонами обоев.

– Пришлось взять такси, – говорила она, втаскивая покупки в квартиру. – Хорошо еще шофер попался нормальный, мотался со мной на Москворецкий рынок, помогал плитку выбирать, я же ничего в ней не понимаю – какая годится для пола, какая для стен. Ты извини, я задержалась.

– Ты звонила Русанову?

– Да. Дима, пока все очень плохо. Он сказал, чтобы ты сидел тихонько и не высовывался, тебя очень серьезно подозревают. Какой-то водитель тебя видел рядом с тем местом, где убили Агаева.

– Но я действительно был рядом с тем местом, – пожал плечами Платонов. – Я же привез туда Славку, я этого и не скрываю.

– Ну вот видишь, а они тебя из-за этого подозревают. Короче, он просил передать, что делает все, что в его силах, чтобы тебе помочь.

– Он знает, что ты звонила Каменской?

– Я ему этого не говорила.

– А по его словам можно догадаться, что он об этом знает?

– Ой, Дима, я не знаю. Я же не сыщик, я не очень-то во всем этом разбираюсь. У меня, наверное, чутья нет. А это важно?

– Понимаешь, мне важно знать, рассказывает ли Каменская о твоих звонках. Если да, значит, она безусловно доверяет своим коллегам и не очень верит мне. Если нет, стало быть, она допускает мысль о том, что ты говоришь ей правду, а кому-то эта правда мешает.

Слушая его, Кира ловко резала овощи для салата, одновременно следя за жарящимися на сковородке котлетами.

– Я, наверное, глупая, но я что-то не очень хорошо понимаю, – виновато сказала она, потянувшись за солью и перцем.

– Что ж тут понимать, – обреченно вздохнул Платонов. – На фирму, где работает моя жена, перевели деньги, причем огромные. Потом убили моего агента. Потом, через два дня, убили помощника. Как можно это объяснить?

– А как? – спросила Кира, не отрывая взгляда от быстро мелькающего ножа.

– Первое объяснение: все это чистая случайность. Деньги от «Артэкса» пришли в фирму «Натали» совершенно законно или, наоборот, по ошибке, но в любом случае они не предназначались для того, чтобы меня подкупить. Тарасова убили по одной причине, Славку Агаева – по совершенно другой, просто по времени совпало. Сомнительно, конечно, но чего в этой жизни не бывает. Второе объяснение: кто-то хочет развалить дело о приборах и золотых отходах, но, поскольку я зашел слишком далеко и знаю слишком много, надо выбить у меня из рук всю доказательственную базу и всех квалифицированных помощников, причем сделать это так, чтобы обвинили в этом меня же. Понятно?

– Понятно, Дима. Только при чем тут Каменская? Достань, пожалуйста, глубокие тарелки, я борщ налью.

– Тебе помочь чем-нибудь? – спохватился Платонов, который только сейчас сообразил, что Кира, целый день проведшая на ногах, в бегах и разъездах, придя домой, встала к плите, как примерная жена при плохом муже, а он сидит на табуретке и с умным видом философствует. «Черт, избаловала меня Валентина, – с досадой подумал он. – Всегда, когда идет на кухню, зовет меня с собой, мол, посиди со мной, поговори, пока я готовлю».

– Нет, не нужно, я уже все сделала. Ты мне не ответил про Каменскую. Осторожно, борщ горячий. Бери сметану.