Шестерки умирают первыми

Обслуживала их лично Лариса, официанты в этот кабинет не допускались. Пока она расставляла закуски и открывала напитки, Виталий Николаевич и его гость обменивались ничего не значащими фразами. Когда Лариса вышла, Кабанов не спеша приступил к еде, пропустив ритуальный этап «поднятия рюмки». И дело было не в том, что Паровоз не пил совсем, нет, напротив, он ценил хорошее спиртное и употреблял его не без удовольствия, но он никогда и ни при каких условиях не позволял кому бы то ни было диктовать, когда, что и сколько ему, Кабанову, пить. И уж если он хотел порадовать свой организм несколькими глотками или рюмками доброго коньяка или ледяной водочки, то ему и компания для этого не была нужна, и чоканьем он пренебрегал, и было ему глубоко безразлично, пьют ли при этом его сотрапезники или мух на потолке считают.

– Так я вас слушаю, Виталий Васильевич. Чем я могу быть вам полезен?

Сайнес вздрогнул, словно и не ожидал начала разговора, хотя именно для этого разговора и пришел сюда.

– Меня интересует человек, о котором регулярно, раз в неделю, сообщают газеты и телевидение.

– Какой человек? – недоуменно вскинул брови Кабанов.

– Тот, который оставляет после себя мертвые тела на территории области. Вы понимаете, о ком я говорю?

– Нет.

Кабанов осторожно положил вилку и откинулся на диване. Хуже этого не могло быть ничего. Он ждал от человека, присланного Трофимом, какой угодно просьбы, только не этой. Принять ее и согласиться помочь – подписать себе смертный приговор. Не принять – итог тот же. Единственное, что можно сделать в этой ситуации, – не дать гостю высказать свою просьбу в смертельно опасной форме. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы когда-нибудь этот стройный высокий человек, связанный с Трофимом, смог сказать, что обращался к Паровозу-Кабанову с просьбой найти ему наемного убийцу и Кабанов ему помог. Но Виталий Васильевич явно побаивается, видимо, рассчитывает, что Кабанов сам подхватит недоговоренное. Нельзя ему помогать, нельзя, может, бог даст, испугается говорить напрямую, одумается, не выскажет свою страшную просьбу, которую и выполнять – смерти подобно, и не выполнить нельзя.

Бросив в пространство свое равнодушное «нет», Кабанов уставился взглядом в тарелку гостю, где сиротливо скучали два кусочка цыплячьей грудки с орехами, чесноком и зеленью.

– Я имею в виду человека, который умеет хорошо стрелять в затылок с двадцати метров. Любого человека, не обязательно того самого, о котором пишут газеты.

– И в чем состоит ваш интерес? – лениво спросил Кабанов. – Вы хотите написать его биографию? Снять о нем художественный сериал для телевидения?

– Я хочу предложить ему работу по специальности, – спокойно ответил Сайнес. – Хорошо оплачиваемую работу.

– Я не возглавляю бюро по найму рабочей силы. Я торгую типографским оборудованием. Для того, чтобы нанять на работу того, кто вам нужен, вы не нуждаетесь в моем посредничестве.

– Напротив, Виталий Николаевич, напротив, – возразил Сайнес, – ваше посредничество очень нужно. Я не могу найти такого человека. А вы можете.

– С чего вы это взяли?

– Так сказал человек, который дал мне ваш телефон. Он гарантировал мне, что вы обязательно поможете.

– Но этого человека уже больше месяца ищет милиция. Вы же понимаете, что мои возможности несоизмеримы с тем, что могут они. И если уж они его не нашли до сих пор, то…

– Я же не настаиваю на том, чтобы это был непременно он. Меня вполне устроит любой другой, но такого же класса. Найдите его, Виталий Николаевич, и вы получите свои комиссионные.

– Я совсем не уверен, что смогу это сделать, – пожал плечами Кабанов. – А я никогда не даю твердых обещаний, если не уверен, что могу их выполнить. Может быть, вам есть смысл обратиться к кому-нибудь другому, кто наверняка сможет вам помочь.

– Я обращаюсь к вам, потому что Трофим уверен в ваших возможностях. Он знает, что это в ваших силах. И он знает, что лучше вас с этим не справится никто.

– Трофим не может этого знать, – возразил Кабанов. – Просто потому, что такого рода просьбы ко мне никогда не поступали. Я ничего не могу вам обещать. Подумайте об этом.

– Виталий Николаевич, за вами закрепилось прозвище Паровоз именно потому, что вы можете вытащить любое, даже самое безнадежное дело. Я очень на вас рассчитываю.

– И в какое время вы рассчитываете получить результат?

– Неделя. Крайний срок – десять дней.

– То есть вы хотите, чтобы за десять дней я сделал то, что не смогла вся милиция за месяц? Вашему оптимизму можно позавидовать, Виталий Васильевич.

– Вы не поняли меня. Я хочу, чтобы за десять дней, а лучше за неделю этот человек выполнил задание. Сколько времени вы будете его искать – пять минут или девять с половиной суток, меня не интересует. Сегодня среда, пятое апреля. К следующей пятнице, то есть к четырнадцатому числу, задание должно быть выполнено. Но будет лучше, если все будет сделано уже ко вторнику. И передадите задание этому человеку вы. Я не собираюсь вступать с ним в контакт.