Шестеро. Капитан «Смелого». Сказание о директоре Прончатове

Под Свириным и старшим Захаренко переворачивалась льдина, обнажая нежно-голубые рваные края. Поток воды хлынул на нее, к ногам трактористов. Они замерли, затем напряглись, движимые инстинктом, врал оттолкнулись от льдины, прыгнули в протянутые руки товарищей. Льдина смачно ударилась о воду, весело закачалась на волнах.

— Фу-ты, черт! — выдохнул Свирин и вытер вспотевший лоб шапкой.

— Скупались бы! — заметил старший Захаренко и поежился. — Вода что лед!

Младший Захаренко решительно подошел к брату, приказал:

— Показывай-ка руку, нечего дурака валять!

Старший Захаренко побледнел, съежился, покачнулся на месте: не вспомни младший о руке, не было бы так больно. Он грустно сказал:

— Тяни телогрейку. — А когда младший легонько взялся за рукав, капризно закричал: — Не тяни так, скаженный!

Младший накинулся на него:

— Молчи, дубина, без тебя знаю… Помогите, братцы!

С Захаренко сняли телогрейку, серый затасканный пиджак из хлопчатобумажной материи. Левая рука тракториста висела плетью.

— Подними-ка! — распорядился младший, но сколько старший ни поднимал руку — пот выступил на лице, — не мог даже оторвать от туловища.

— У него вывих, — вдруг сказал Свирин, и трактористы увидели: рука казалась приставленной к плечу — неловко и косо.

Младший брат огорченно покачал головой.

— Достукался, шоб те пусто было! Возись с тобой!

Старший Захаренко жалобно стонал. Маленьким казался он и обиженным.

— И все у меня не как у людей! Гришко, як делать будем?

Гришка налился кровью, закричал:

— Все люди падают, и ничего! Упасть как следует не может, дубина! Ложись на снег — вправлять буду!

Старший брат положил на снег телогрейку и послушно, со стоном стал укладываться на нее, жалобно попросив:

— Вы только сразу, не тяните долго!

Сашка Замятин хрустел костяшками пальцев, бледнел. А младший Захаренко, деловито скинув телогрейку, стал походить на профессора перед операцией. Он кивнул Свирину:

— Помоги мне! Ты руку держи, а я на мосол нажму.

Он помял пальцами выставившийся сустав, по-профессорски озабоченно покачал головой — трудна задачка.

— Не мни, морда! Тягайте сразу! — заорал старший брат.

— Шо ты кричишь? — удивился младший. — Не хочешь — не надо, жди до московского хирурга.

— Тяни же, Гришко!

Наступила тишина. Старший Захаренко замер в ожидании, когда брат нащупает мосол. Сашка поглядел на Калимбекова — нужно же куда-то смотреть! — и удивился: у того бровь полезла на лоб, да так и застыла — то ли вопросительно, то ли недоумевающе. Потом Сашка услышал, как тихо и утробно икнул старший Захаренко, тяжело вздохнул, как расседланная лошадь. Через мгновенье он заорал:

— Слезай с меня, морда! Чего расселся — вправил уже!

Торопливо соскочил младший Захаренко, очень довольный собой, потер руку об руку:

— Чистая работа, профессорская!

Старший брат презрительно посмотрел на него.

— Таких профессоров у проруби топить надо — два часа вправлял.

— Ну, ладно, ладно! — Младший брат снял кашне, сделал из него повязку, повесил на шею брата. — Толкай руку! — Подумал секунду и ворчливо добавил: — Это мне теперь одному машину вести. Удружил.

— Рычаги катать можно и одной рукой! Полсмены, конечно…

И никто не видел лукавой, торжествующей улыбки на лице старшего брата: он отвернулся.

9

Затонувшую машину решили вытаскивать тросами, зацепив их за оба трактора. Работали быстро, торопливо: лед мог заковать трактор, и тогда никакими силами не вытащишь. Хорошо, что еще было сравнительно тепло, градусов пять-шесть мороза, но Свирин торопил трактористов. План был прост: на длинный шест привязать трос, заделанный петлей, и, подобравшись к трактору поближе, зацепить петлю за передний крюк машины. Это нелегко: крюк ниже и глубже радиатора трактора. Однако при известной ловкости это сделать можно. Свирин заблаговременно распорядился:

— Делайте пастил!

Калимбеков, братья Захаренко и Сашка нарубили длинных и тонких елок, набросали их перед радиатором машины — получилась крепкая зеленая дорога на льду. Свирин оглядел трактористов, что-то прикинул.

— Давай-ка! — крикнул он младшему Захаренко. — Поздоровше всех будешь…

Младший Захаренко живо скинул телогрейку, но, заметив, что трактористы внимательно смотрят на него, замедлил движения, насмешливо скривив губы:

— Та какая во мне сила! То жир, не мускулы!

Он иногда нарочно подчеркивал украинский акцент. Вот и сейчас, разбирая запутавшийся трос, бормотал:

— Вот зачепився так зачепився, бисова душа!

С шестом наперевес младший Захаренко пошел по хвойному настилу, прогибавшемуся, как пружинный матрац. Метров пять осталось до трактора — Захаренко пошел осторожнее, словно по канату, удерживая равновесие шестом. В двух-трех метрах от трактора он лег на настил, подтянул трос и замер в неудобной, напряженной позе. Так он лежал минут пятнадцать, потом поднялся и махнул рукой.

— Не цепляется!