Шестеро в доме, не считая собаки

Как-то в пионерлагере наш отряд дежурил на кухне, а на обед была картошка с селедкой. В замешательстве смотрели мы на груду грязной посуды — как мыть? «А надо в холодной воде с хозяйственным мылом», — посоветовала повариха. Попробовали — получилось. «Спасибо за совет», — поблагодарили мы ее. А она с гордой улыбкой: «Недаром же я 6 лет работала посудомойкой!»

Двое мужчин явно случайно разговорились на автобусной остановке. И один рассказывает другому: «Это было, когда мы делали космическую ракету». — «Ты проектируешь космическую технику?» — с уважением спросил собеседник. «Да нет, игрушечную, я инженер на заводе игрушек». — И в ответ на разочарованное «А-а» запальчиво: «А ты что думаешь, это просто? А ты попробуй, чтоб и крепко, и красиво было, и стоило копейки!» И они правы — и посудомойка и инженер, хорошо сделанная работа — законный повод для гордости, для осознания себя человеком.

Мы учим детей, что творчество — это кино, театр, книги, но во всех этих случаях творят актеры и операторы, помощники режиссера и художники, а мы — зрители и читатели — только потребители творчества, не более. «Пусть он повторит то, что я сказала, и я поставлю ему хорошую отметку», — объясняет учительница маме своего ученика. Когда-то кто-то так ее учил, и она сама повторяет то, что прочла в книжке. Прочитал — рассказал — повторил — а потом определил свое призвание — повторять другим и сопоставлять их ответы с эталоном — собой. «Учитель — массовая профессия, не могут же все быть творцами — Макаренко и Сухомлинским», — возражают мне, когда я говорю о необходимости повседневного творчества. Но не так давно массовой «профессией» в России было крестьянин и крестьянка, и именно руками крестьянских женщин вышиты те произведения искусства, которыми мы восхищаемся в музеях: одежда создавалась руками безвестных женщин, всех без исключения. Помню, как рассказывала мне старушка в деревне: «Зимой начнешь ткать, а сама думаешь: „А как другие?“ Платок накинешь, всех обежишь, посмотришь и стараешься, чтоб не так, чтоб по-своему». Прялка — подарок жениха невесте, и уж каждый, конечно же, старался удивить свою суженую, сделать как ни у кого. Человек с детства был окружен единственными в своем роде предметами — от полотенца до резного конька на крыше родного дома. Те, кому довелось слышать подлинные народные песни, «не обработанные мастерами», наверняка обращали внимание на их важнейшую особенность: они как бы каждый раз сочиняются заново, те, кто поет, как бы соавторы их создателя.

Творить может и должен каждый, этим человек отличается от животного, и если не научить творчеству, то, говоря по-старинному, душа будет тосковать неизвестно о чем. Я часто думаю — не от того ли так широко распространен пресловутый «вещизм», что это самый примитивный, но все же один из видов творчества — «добыть» дефицитные тряпки и «создать» свой облик человека, «умеющего» что-то.

Если возможно быть творцом в шахматах и в математике, то и бухгалтером быть интересно. И разве работа портнихи не сродни искусству живописи? А серый, рутинный труд есть в самой наитворческой профессии. На всю жизнь я запомнила, как мы в студенческие годы решили подработать и устроились в массовку: «Ой, как здорово, ночные съемки и всех артистов увидим». Мы думали — эта ночь не кончится никогда. «Ну-ка, девочки, повеселей, повеселей, не спать», — тормошили нас «киношники». И снова, и снова, и опять та же, та же, та же сцена, а глаза закрываются, а надо опять ликовать, и хлопать в ладоши, и весело смеяться — естественно и заразительно. И всех нас поразили мужество и человечность Юрия Никулина, снимавшегося в главной роли. После бесконечных повторов, когда наступала пауза, потому что от пота подтаивал грим и его надо было обновить, он находил в себе силы подумать о нас, чьи лица на полминуты неразличимым пятном пройдут по экрану, он смешил и развлекал массовку.