Шестеро вышли в путь. Роман

- Вы секретарь укома? - спросила она. - Здравствуйте. Не сердитесь, никак не выбраться.

- Знакомьтесь, ребята, - сказал Харбов, - доктор Лунина, из Куганаволоцкого врачебного пункта.

Мы стали пожимать маленькую сильную руку докторши.

- Вы к нам или от нас? - спросила Лунина.

- Сейчас к вам, - ответил Харбов, - но, наверное, двинемся дальше, через озеро.

Лунина очень обрадовалась встрече с нами. Оказывается, в двенадцати километрах от дороги был маленький поселок, всего два дома. И вот в этом поселке придавило деревом человека. Лунина долго нам объясняла, какие она приняла меры, но мы поняли только, что опасности нет, и что калекой он не останется.

Лунина, рассказывая, все время посматривала на нас: видно, хотела что-то спросить, но не решалась. Мы понимали, что ее интересует, зачем это вдруг такая большая компания, с секретарем укома комсомола во главе, отправляется в Куганаволок. Когда люди идут в такое далекое путешествие, должны у них быть по крайней мере дорожные мешки.

Но ей неловко было спрашивать, а нам не хотелось объяснять длинную и сложную нашу историю.

- Как вам работается? - спросил Харбов.

Это была с его стороны большая неосторожность. Представьте себе, что вы встретили знакомого, любезно спрашиваете его: «Как живете?» - и он вместо такой же вежливой фразы: «Ничего, спасибо», - начинает вам подробнейшим образом рассказывать про свою жизнь. Нечто подобное произошло с Луниной. Ее как прорвало. Она начала с того, что назвала населенные пункты, обслуживаемые ее участком, указав количество населения в каждом из них. Потом она занялась аптекой, перечислила лекарства, которые есть, и гораздо подробнее те, которых нет. Перешла к хирургическим инструментам. Оказалось, что их тоже мало и подобраны они неудачно. Потом перешла к штату. Штат, оказывается, состоял из медсестры, женщины славной, но недостаточно опытной.

Потом начались жалобы на уздрав. Помещение нуждалось в ремонте, нужны были материалы, средства, рабочие. Она много раз писала об этом, а уздрав отписывается, и толку нет никакого. Что-то у нее с родильным отделением не получалось: какой-то знахарь конкурировал с ней. Она писала прокурору, но прокурор мер не принял.

Она бы рассказывала до вечера, если бы не Мисаилов. Прервав ее на середине фразы, он вскочил и сказал очень резко:

- Пора, товарищи!.. Извините, доктор. Вы, если хотите, отдыхайте еще, а мы пойдем.

Нам очень не хотелось идти, но все-таки мы зашагали, сначала медленно, разминая ноги, потом все быстрей. Мы уже привыкали к ходьбе, она становилась для нас чуть ли не естественным состоянием.

Лунина пошла вместе с нами и на ходу продолжала говорить не переставая. Видно, она очень соскучилась по собеседникам.

- Я ведь, знаете ли, - говорила Лунина, - никогда не выезжала из Ленинграда. Когда меня сюда назначили, я знаете как испугалась? Конечно, я не представляла себе, что здесь такая глушь, и все-таки было страшно. Бывало, на трамвай опоздаешь, так по городу боишься идти; а теперь ночью будят - и шагаешь в распутицу, в темноте, по грязи километров сорок. Волки воют, видится всякое, а ничего не поделаешь - идешь.

Докторша энергично шагала в высоких своих сапогах, концы платка торчали у нее на затылке, и выглядела она совсем девчонкой. Я бы дал ей лет девятнадцать, не больше, хотя было ей, наверное, целых двадцать три. В Куганаволоке поговорить не с кем, жаловалась она. Местные люди живут совсем другими интересами. Жалоб и обид у нее накопилось много, а сказать некому. Почта - совсем не то. Она писала возмущенные, горячие письма, а через месяц получала равнодушный чиновничий ответ. Андрей, правда, не был начальством, но мог ей помочь или, во всяком случае, отругать этих бюрократов, до которых ей самой почти невозможно добраться.

- Вот ведь с литературой, - жаловалась она, - ну что же это такое? Я выписала журналы, должны же мы, сельские врачи, быть в курсе последних новостей медицины. Так, представьте себе, вместо восьми журналов присылают два. Сначала вообще отказали. Мол, нет средств. Я сразу перевод: пожалуйста, мол, за мой счет. Так и то не на все подписали. Ведь это ж нахальство!

Андрей слушал очень внимательно, переспрашивал фамилии виноватых, кое в чем оправдывал уездные органы, но чаще соглашался и негодовал вместе с ней.

- Замуж-то вы скоро выйдете? - вдруг сказал он.

Она замолчала и искоса посмотрела на него, как бы проверяя, случайно он задал этот вопрос или имеет в виду что-нибудь определенное.

- В Куганаволоке с женихами плохо, - пыталась она отшутиться.

Но Андрей был серьезен.

- Я говорю о Лебедеве, - сказал он.

Она долго шагала молча и потом заговорила тоже очень серьезно:

- Что ж, товарищ Харбов, лучше считать, что все кончено. Я-то, конечно, дождалась бы, да не знаю, дождется ли он.

- Дождется, - уверенно сказал Андрей. - Он был у меня. Мы долго говорили. Хороший он человек.