Шестиклассники

Так Стасик решил твёрдо и на следующий день с блеском ответил по русскому языку, заслужил по­хвалу Павла Степановича на геометрии, а когда по­сле уроков в класс пришёл Володя и задержал акти­вистов, Стасик вместе со всеми обсудил, кого можно рекомендовать в совет дружины от их отряда. На воскресенье назначен общедружинный отчётно-вы­борный сбор. Вот и выделяли в совет дружины до­стойного пионера от своего отряда.

Стасик предложил Шереметьева, но выделили Эдика Зайцева.

А потом Володя заговорил о подготовке к путе­шествию в будущее. Вот тут-то Стасик опять первый внёс предложение построить ракету и на ракете ле­теть в будущее. Он вызвался даже начертить её проект.

Ребята встретили его слова с энтузиазмом: при­шлось буквально без передышки направо и налево объяснять, как он представляет себе эту ракету да как её лучше строить.

Шереметьев слушал, слушал и заявил:

— Давайте Гроховский начертит ракету, а моё звено её сделает!

Но против такого варианта восстали многие, и в первую очередь девочки из второго звена — они тоже хотели строить ракету.

Володя предупредил: это хлопотно и сложно, надо доставать много разного материала — досок, картона, фанеры.

— Мы достанем, — настаивала Комарова.

А Дима уже молчал. Стасику показалось обидным, что Шереметьева всё время затирают, и, чтобы под­держать своего звеньевого, он сказал:

— Вы когда ещё достанете, а у нас уже есть ма­териал! Мы и сделаем!

— Ну хорошо, — согласился Володя. — Пусть вы.

— Что у тебя там есть? — спросил Дима, когда все расходились по домам.— Принеси завтра.

— Да как его принесешь? Это же ящик — во! — показал Стасик. — Хочешь посмотреть?

Дима подумал, согласился, и через некоторое вре­мя они оба карабкались по лестнице на чердак.

В заброшенном потайном «кабинете» было холод­но и неприглядно. Толстым слоем лежала повсюду пыль. Висела по углам паутина. Тоненько свистел в щелях ветер.

Стасик вздохнул: ему вдруг стало словно чего-то жалко.

С каким увлечением этот уголок оборудовался! Как уютно в нём было сидеть, читая книжки про Джемса Джонсона или рисуя альбом для Галкина… Галкин! Опять он невольно вспомнился, хотя Стасик дал себе слово больше о нём не думать.

А сейчас за спиной стоял, брезгливо морщась, боясь задеть локтем за пыльные стенки, чистенький Дима. Галчонок обычно ничего не боялся — он дви­гался свободно, садился где попало, да и Стасик по­ступал так же. Чувствовали они себя здесь как дома. А теперь и он, Стасик, пришел сюда будто чужой, не зная, как повернуться, как встать.

— Вот, — показал он на фанерный ящик, покры­тый зеленой бумагой и тоже изрядно запыливший­ся.— Для остова ракеты пригодится.

Дима приблизился к ящику, осторожно дву­мя пальцами приподнял лист бумаги, потом, на­гнувшись, заглянул зачем-то вниз и даже слегка пнул ногой.

— Ничего, — отметил он удовлетворённо. — Руб­лей двадцать пять стоит. На почте для посылок про­даются небольшие и то по восемь рублей. А тут, по­жалуй, на полную четвертную вытянет.

— Я не продавать собираюсь,— буркнул Стасик. — Цена ни при чём.

— Ну да, — кивнул Дима. — Для ракеты подой­дёт. Обрадуются они.

— Кто они?

— Ну, там!

Слова Димы Стасику не понравились.

— А ты не обрадуешься?

Дима присвистнул.

— Велика радость! Такой хороший ящик — и на слом! Знаешь что? — неожиданно предложил он.— Отдай его мне!

— Как тебе? — не понял Стасик.

— Ну мне. Насовсем.

— Зачем он тебе?

— Это уж моё дело. Найду зачем. Ежа в него поселю, — добавил Дима, засмеявшись.

— Ежа? — Стасик удивился ещё больше. — Ты же говорил: подох твой ёж.

Дима опять рассмеялся.

— Выжил!

— Значит, обманул всех?

— Подумаешь, обманул! Он, и верно, болел, чи­хал, фыркал, еле дышал. Я и думал — не выживет, а он выжил. И этот ящичек ему подходящий, чест­ное слово. Отдай, заплачу!

— А ракета? Из чего делать будем?

— А мы её не будем, — махнул рукой Дима.

— Да ведь обещали!

— Ну и что? Ты слышал, как Володя сказал — сложное дело, хлопотное. Думаешь, ящик есть — и готово? Ещё, ой-ой-ой, сколько всего доставать, время тратить. Лучше пусть другие делают. С этой ракетой опять уроки запустишь. Чертёж ты им, конечно, сде­лай. И вообще рисуй, карикатуры в газету давай. Вот про Галкина можно… А очень-то из кожи не лезь, за спасибо отметки не ставят, нахватаешь лишнего, тебя же заругают, какой тебе интерес?

Было что-то очень нехорошее в Диминых словах, в его полушёпоте, в горячем обжигающем дыхании и в колючем взгляде, которым он так и буравил Стаси­ка, придерживая его за рукав, будто боялся, что Стасик не дослушает и убежит. Но в то же время именно дружба с Шереметьевым привела Стасика к тому, что теперь его все хвалят. Разве это не стоит пустого фанерного ящика?

— Бери! — коротко бросил Стасик, глядя в сто­рону.

— Красота! — обрадовался Дима. — Ты не думай, я не даром, заплачу тебе…

— Иди ты со своей платой! — рассердился Стасик.

— Ладно, ладно, — поспешно захихикал Дима, тыча пальцем в бок. — Пошутил… А в школе скажем, не получилось… В общем я придумаю что-нибудь, а ты помалкивай, и порядок. Договорились?