Шестиклассники

— А в Ташкенте, говорят, яблок много, — сказал он, чтобы направить разговор на новые рельсы.

Но Барин не захотел говорить о яблоках.

— Пора идти, — заявил он, вставая, а при проща­нии заметил с подмигиванием, что у него имеется одно важное дельце и для этого учёный народ должен на днях снова с ним встретиться.

Про Ташкент Лёня так ничего интересного и не узнал.

А вот учительница по географии в пятницу по­ставила ему двойку!

Лёня захлопнул дневник с таким видом, будто сам не понимал, как могла угодить на страницу эта утконосая цифра.

Аня, конечно, сразу заволновалась:

— Ты учил?

— Учил, — ответил Лёня. Но глядел не на Смир­нову, потому что лгать было стыдно: за эти дни ре­бята поверили, что Галкин начал хорошо учиться, — и вот пожалуйста!

— Как же у тебя получилось? — обступили на пе­ремене девочки из звена. — Забыл, что ли, про гео­графию?

Лёня молча пожал плечами: пусть думают, что забыл.

Но, столкнувшись в дверях класса с Гроховским, услышал его вопрос:

— Что? Не выдержал с отметками? Сорвалось?

Рядом со Стасом стоял Шереметьев и насмешливо улыбался. Они оба как будто ждали момента, когда Галкин снова станет плохо учиться. Лёня им ничего не ответил, но помрачнел ещё больше.

Угораздило же Андрюшку Лядова знакомить его с Барином, а самого Барина вернуться теперь из сол­нечного Ташкента!

Глава 24 ШЕРЕМЕТЬЕВ НА ЧЕРДАКЕ

Стасик Гроховский чувствовал себя последнее время вполне счастливым! Складывалось всё так, как он когда-то мечтал: он становился известным челове­ком. По крайней мере в школе. Правда, тут ни при чём было разгадывание тайн по примеру удивитель­ного сыщика Джемса Джонсона. Наоборот, с разга­дыванием ничего не получалось — никаких тайн не обнаруживалось. А Шереметьев даже не взял книж­ки про Джонсона, когда Стасик предложил их по­читать.

— Время на них убивать, — сказал Шереметь­ев.— Лучше лишний пример решить!

Математику он любил. Да и всем предметам уде­лял много внимания. Эта серьезность Шереметьева пришлась Стасику по душе. И он засунул книжки о Джонсоне подальше на этажерку, а сам принялся за свои рисунки.

Про рисунки опять же надоумил Шереметьев:

— Разные альбомы для Галкина делал, а о себе не позаботился. Готовь срочно на выставку.

Он вообще часто говорил:

— Ты же первым художником по школе сделаешь­ся! У тебя талант!

И это было тоже по душе Стасику.

Он и в самом деле быстро завоевал известность в школе именно как художник. Выставленные в клас­се рисунки понравились всем: на них приходили смот­реть даже старшеклассники. Кузеванов немедленно заказал Стасику плакат-объявление с условиями под­готовки к сбору «Путешествие в будущее». А главный редактор общешкольной стенной газеты пригласил Стасика участвовать в выпуске сатирического лист­ка — рисовать карикатуры.

С одобрением поглядывали теперь на Гроховского и учителя, ставя хорошие отметки. С двойками вооб­ще было покончено, обычной отметкой для него стала четвёрка.

Одним словом, всё шло чудесно, и Стасика со всех сторон хвалили: и ребята, и учителя, и на родитель­ском собрании Таисия Николаевна. Об этом сооб­щила мама, когда пришла с собрания.

Отравлял существование опять же только этот Галкин! Из-за него до сих пор были сплошные не­приятности.

Вот хотя бы с тем же родительским собранием.

Проводив маму в школу, Стасик ждал её назад с нетерпением, сияя счастливой улыбкой. Улыбка поневоле растягивала рот, едва он представлял себе, как в классе Таисия Николаевна перед родителями его расхваливает: дескать, есть у нас такой хороший ученик — Гроховский! Все, кто сидит на собрании безусловно, восторгаются Стасиком, а потом, придя домой, расскажут своим домашним, значит и дома у ребят поговорят о Стасике, какой он замечатель­ный да как рисует — и ребята после этого проникнутся к нему ещё большим уважением.

Так, воображая, Стасик выбегал на каждый шорох в сенях, на каждый стук, пока, наконец, уже в один­надцатом часу не услышал мамин голос:

— Это я!

Она вошла возбуждённая, радостная. Папа, ко­торый, по обыкновению, сидел в дальней комнате за письменным столом, тоже вышел встретить маму. Принимая у неё лёгкий плащ, он спросил:

— Ну как?

Вот тогда мама и ответила:

— Сына хвалили.

Ясно, что после этого Стасик совсем не мог удер­жаться от широчайшей улыбки. Он ожидал, что мама сейчас же начнёт подробно рассказывать, как именно его хвалили, но она повернулась к плите, заглянула в какую-то кастрюлю и, повязывая передник, прого­ворила:

— Заждались? Проголодались? Сейчас будем ужинать.

Вслед за папой Стасик направился из кухни разо­чарованный. Ему показалось, что родители долж­ны были как следует поговорить о его успехах в школе, а они обмолвились двумя словечками и за­молчали.