Шестиклассники

Лёня оглянулся. Из второй комнаты, всколыхнув зелёные портьеры, вышла девушка в нарядном голубом платье. Она на ходу поправляла поясок, а проходя мимо дивана, заглянула в зеркало, провела рукой по пышным волосам, падающим ей прямо на плечи, и привычным жестом взяла с тумбочки белую сумку. Не задерживаясь, она направилась к выходу.

Возжов насмешливо шмыгнул носом и подтолкнул Лёню:

— Опять на свидание торопится!

Девушка остановилась на пороге, вскинув на Кнопку сердитые глаза, а из кухни послышался строгий голос Бориса Леонтьевича:

— За прежнее, Олег?

Девушка скрылась. Тогда Кнопка вовсе затрясся от смеха и зашептал:

— Влюбилась, понимаешь. Каждый вечер торопится.

Лёня не понимал, что в этом смешного: ну, действительно влюбляются некоторые взрослые и ходят на свидания — так это их дело, и нечего хихикать. И он только спросил:

— Сестра?

— Сестра, — кивнул Кнопка.

Лёня намеревался спросить, кто ещё живет у них в домике, но не успел. Борис Леонтьевич позвал ребят, велел вымыть руки, усадил за стол и выложил на тарелки пышущую жаром гречневую кашу с кусочками мяса.

Потом он сел сам, развертывая газету.

— Видали! — воскликнул он сейчас же. — Американцы-то свой спутник не смогли запустить! Взорвался он у них! Хвастали, хвастали, а мы их обогнали!

— Мы и второй можем, правда? — спросил Олег.

— Раз уж сделали, теперь начнем, — согласился Борис Леонтьевич. — Как говорится, протоптали тропинку.

— А мы ещё как запустили-то: чтобы везде на земле видно было! — сказал Кнопка.

— Верно, — подтвердил Борис Леонтьевич. — Заранее наши ученые рассчитали, как он взлетит и как летать будет!

— Здорово всё-таки, — восхитился Олег, помотав головой.

Борис Леонтьевич опять, жуя, углубился в газету.

— Надюшку ты оставь, — вдруг сдержанно, но строго проговорил он, вскинув на сына глаза. — Брось свои глупости. Последний раз предупреждаю. Слышишь?

Наконец Борис Леонтьевич поднялся из-за стола.

— Сыты, цветы жизни? Коли сыты — поехали за рейками! — И, прикрыв полотенцем посуду на столе, первый перешагнул через высокий порог в сени.

Лёня не заметил, входя в дом, что в сенях, сбоку от двери, ведущей в кухню, сделана ещё одна дверь. Сейчас он вошёл в неё вслед за Борисом Леонтьевичем.

Борис Леонтьевич щёлкнул выключателем. Стало ослепительно светло, и Лёня увидел, что они находятся в небольшой пристроечке к дому, приспособленной под столярную мастерскую.

В углу у единственного квадратного окошечка поставлен верстак, за ним, по стенке, развешаны инструменты: пилы, ножовки, линейки. На дощатых полках в ряд выложены большие и маленькие рубанки. Сбоку на полу громоздятся доски неодинаковой длины и толщины. А посередине мастерской, заваленной стружкой, возвышался, блистая свежеоструганным деревом, такой же, как в комнате, но ещё без дверок, непокрашенный буфет.

— Какие же вам рейки нужны? — повернулся Борис Леонтьевич к груде длинных и узких заготовок и махнул рукой, словно подзывая ребят поближе. — А ну, выбирайте сами!

Лёня и Олег стали рыться в заготовках, а Борис Леонтьевич снял с крючка за верстаком синий халат, надел его и подошел к буфету.

— Вот, — издали показал Кнопка отцу две подходящие рейки.

— Добре, — кивнул Борис Леонтьевич. — Берите.

— А верстак тебе нужен?

— Занимайте! — опять махнул Борис Леонтьевич рукой и начал что-то щупать и проверять внутри буфета, всунувшись в него чуть ли не с головой.

Кнопка подкрутил на верстаке винт, зажал рейку, выбрал рубанок, перевернув его, деловито провёл пальцем по железке, потом сплюнул на ладошку, явно подражая отцу, и начал строгать.

«Вжик! Вжик!» — послушно запел рубанок, и жёлтая стружка полилась из горлышка рубанка тонкой лентой, скручиваясь и с шуршанием падая на землю у Кнопкиных ног.

А Борис Леонтьевич тихонько мурлыкал себе под нос какую-то песенку, не переставая скоблить и чистить внутри буфета.

Кнопка остановился, поправил рукавом волосы на лбу, опять-таки явно копируя отцовские движения, и, скосив глаза на Бориса Леонтьевича, шепнул:

— Всегда поет, когда работает. Страсть любит оперу. У нас пластинок — во! А буфет — для дяди. Ко дню рождения. Подарок.

Олег опять строганул по рейке.

— Дай, — потянулся Лёня.

Кнопка передал ему рубанок, и Лёня тоже принялся строгать.

«Вжик! Вжик!» Опять поползла стружка, и руки почувствовали, как под инструментом вгрызается в дерево острая, словно бритва, железка, срезая ровный и тонкий слой вьющейся жёлтой ленты.

«Вжик! Вжик!» Как хорошо вдыхать смолистый запах, идущий, от досок!

Кнопка долго смотрел, как Лёня строгает, потом полез в стоящую сбоку тумбочку и вытащил отцовские книги. Он стал показывать Лёне картинки, и картинки были интересные, а книги самые разные: «Древесиноведение», «Народная резьба», «Столярно-механические производства».

Лёня невольно взглянул в сторону Бориса Леонтьевича и вспомнил, как ещё на улице Кнопка сказал: «Он у меня профессор!»

И вправду, сколько всего изучает!

— Как дела, цветы жизни? — спросил Борис Леонтьевич, должно быть заметив, что ребята притихли над раскрытой книгой.

— Отстрогали, резать надо, — ответил Кнопка.

— Режьте! Вот вам метр и карандаш.