Шестикрылый Серафим

Ночь с 11 на 12 февраля 1983 г., поезд «Красная стрела» Москва-Ленинград

«Красная стрела» была любимым поездом Юрия Романовича Орлова. Ему нравились чистые постели спального вагона, предупредительные и неназойливые проводницы. Поезд отходил как раз в то время, когда Орлов обычно ложился спать, и прибывал в Ленинград как раз тогда, когда он обычно выходил из дома, чтобы ехать на работу. От Московского вокзала до клиники было рукой подать. В общем, привычный режим этим переездом нарушался в минимальной степени, что для Юрия Романовича было особенно ценно.

Сон к Орлову не шел. Стоило ему закрыть глаза, и он снова видел себя на заброшенной даче, освещенной тусклым ночником. Он даже ощущал холод наручника на правом запястье, продолжавшем ныть. На фоне этой картины как магнитофонная запись звучал их диалог с Сашей, который произошел перед самым отъездом.

«Ну вот, Юра, теперь мы должны поговорить о главном. О том, что уже изменилось, что меняется и что будет меняться в нашей жизни в связи с приходом нового руководства. Я не могу сказать, что мы жили спокойно. Старое руководство так долго было у власти, что мы, притерпевшись к нему, уверовали в его несменяемость. Признаюсь тебе, разрабатывая свою систему обеспечения безопасности наркобизнеса, я, к моему стыду, совершенно упустил из виду возможность существенных перемен политического курса и руководства страны. К счастью, есть надежда, что не поздно внести необходимые коррективы. Но для этого тебе придется потрудиться, и куда более активно и целенаправленно, чем до сегодняшнего дня.

Как и любая другая, моя система в целях обеспечения свой жизнеспособности и эффективной деятельности должна четко и оперативно реагировать на изменения среды функционирования. Но не только реагировать на изменения, но и в определенной мере управлять ими.

Что мы имеем на сегодняшний день? Спившуюся, разболтанную, втянутую в бесконечную и бесперспективную войну страну. Экономика постепенно разваливается, предпринятого снижения цен на водку, смею тебя уверить, она долго не выдержит. Так же, как и бесконечной помощи недоразвитым странам „третьего мира“. Но кризис ощутится еще не завтра. Более того, история подобна маятнику, и тот процесс, который сейчас называют „закручиванием гаек“, скоро закончится. И следствием своим будет иметь только еще большую распущенность и растущее стремление властей предержащих урвать побыстрее и побольше. Ты же видишь, что всем им недолго осталось жить и руководить нами. И не потому, что кто-то взбунтуется и наши с тобой знакомые диссиденты выйдут на баррикады из ленинградских и московских кухонь. Просто время сделает свое дело. Но года два-три старики еще продержатся. И эти два-три года — наш шанс. За это время мы должны доработать нашу систему настолько, чтобы она могла оказывать реальное влияние на ситуацию при любом изменении политического курса.

Смена политического руководства почти всегда влечет за собой серьезные перемены в органах исполнительной власти, которые будут ориентироваться на структуры КГБ. В системе МВД это проявилось очень четко. Мы получили нового министра, деятельность которого, даже на первый взгляд, направлена на разгон профессионалов, особенно в уголовном розыске и службе БХСС. Я чувствую, что очень скоро у нас под каким-нибудь благовидным предлогом начнется охота на ведьм. Полетят многие светлые головы. И это нам на руку. Потому что только они пока понимают опасность масштабов, которые принимают наркобизнес и наркотики в нашей стране. За себя я не очень боюсь, я сижу недостаточно высоко, стараюсь не высовывать голову, „хвостов“ у меня нет, думаю, что, по крайней мере, первую волну я пропущу над собой. Но к нам придет новое руководство, и с ним придется сработаться.

— А может быть, тебе где-нибудь отсидеться это время? У вас же есть академия. Сколько времени там у вас учатся?

— Академия у нас есть, но меня туда вряд ли отпустят. Это довольно непросто. Но попробовать можно было бы.

— Так в чем же дело? Я думаю, если покопаться среди моих знакомых, я смогу тебе в этом помочь.

— Дело в том, что, как я уже говорил, мы упустили время. И сейчас его осталось очень мало. Находясь в академии, я существенно утрачу оперативные возможности, которые имею как работник МУРа. А это в нынешней ситуации недопустимо. Я должен чувствовать и знать, кто из наших профессионалов куда и с каким настроением уйдет из органов. Многие из них — действительно толковые ребята и могут нам очень пригодиться. А отсидеться в академии, может быть, еще придется. Но не сейчас. И не только мне.