Шестнадцать карт (роман шестнадцати авторов)

Я засмотрелся на силуэт стоящей неподалеку, изломанной ветрами древней сосны, наклонившейся над водой. Ствол и ветви были перекручены, она совершенно отчетливо напоминала фигуру человека, застывшего в движении. Лихой изгиб туловища, локти, колени — все угадывалось в этом причудливом творении природы.

Мы подошли ближе и увидели, что к ветвям привязаны пестрые лоскутки — оторванные от одежды узкие полоски материи. Полуистлевшие, истрепанные северными ветрами, они трепетали, как оперение воздушного змея.

— А это зачем? — Володя тронул один лоскуток, покатал его в пальцах.

— Просьбы, благодарения, — пояснил я.

Вообще, на Кольском такого обычая я раньше не наблюдал. Священные деревья, украшенные ленточками, я видел вдоль дорог в Сибири и на Урале — и никогда прежде здесь. Видимо, бывавшие в тех местах туристы, почувствовав в этой сосне силу и мощь, решили отметить ее как умели. От этих следов присутствия человека даже настроение поднялось, на душе стало хорошо и легко.

— Поблагодарим за погоду.

Я поискал, от чего бы оторвать полоску ткани, но не нашел, и просто отрезал два небольших куска бечевы. Мы подошли к чудо-дереву и привязали их к ветвям.

— И на удачу! — добавил Володя.

Сверившись с картой, мы ушли с Афанасии и двинулись на юго-восток, к ручью Койнийок, из которого брала свое начало Собачья река.

Вначале ручей довольно долго узкой канавой идет по болоту. Володю беспокоило, что на подходе самое комариное время. Я разубеждал его, говоря, что, напротив, комаров на болоте меньше: во-первых, не любят запах багульника, а во-вторых, с открытого пространства их сдувает.

Волок поначалу был несложным. Открылось второе дыхание, несмотря на тяжелую поклажу, мы быстро продвигались вперед. Хорошо набитая тропинка вела по негустому просушенному солнцем лесу со светлым ковром ягеля по обочинам. Иногда среди травы попадались яркие пятна цветов: лиловая лесная герань, белые россыпи звездчатки, голубые куртинки незабудок, нежно-желтые головки лапландского мака и ярко-лимонные ястребинки.

— Маше понравилось бы.

— Изумрудовой-то? Не изумруды, так цветочки, — сострил Володя. К нему окончательно вернулся боевой дух.

“Стоит только всерьез от чего-то отказаться — и все сразу налаживается”, — весело думал я.

Тропа проходила через сосновую рощицу. Володя предложил остановиться, поискать грибов. Интуиция его не подвела: на опушке красовалось коричневыми шляпками семейство боровиков, таких больших, что дух захватывало.

— Щедра к нам сегодня природа. С одного гриба котелок супа будет.

— Погоди, не трогай! — Володя перехватил мою руку. — Странные какие-то грибы, тебе не кажется? Здоровые слишком. В июне — гриб размером с голову. Что-то с ними не так. Лучше не рисковать.

— Радиация, гигантизм живых организмов, — догадался я. — Мы же на балтийском кристаллическом щите: почвы на гранитах, развалы — вся земля фонит.

Володя смотрел на грибы и молчал. Я попытался его успокоить.

— Угрозы для человека это не представляет. Повышенный фон бывает везде: гранитные набережные, облицовка зданий, метро “Маяковская” в Москве — там родониты…

Разобравшись с искушением, покинули поляну с грибами-мутантами и двинулись дальше, не забывая поглядывать под ноги. Вскоре попалось семейство нормальных боровиков, маленьких и крепких. С похлебкой затеваться было лень, нанизали на прут, как шашлык, посолили и пожарили на костре. Получилось неплохо, суховато только слегка.

— А может, тот боровик священный был гриб?

— Возможно. Аномальный — точно. Шаманский.

— Это же не мухомор.

— Они не только мухоморы ели. У них целое меню под названием “разговорчивые грибы”. В зависимости от того, с каким духом собираются контактировать. Но мухоморы, конечно, самые популярные. Как у нас борщ.

— И тоже красные. Я слышал, когда их съешь, предметы кажутся то очень маленькими, то очень большими. Такой особый род галлюцинаций.

— Да, а потом алкалоид выводится из организма с мочой. Поэтому коряки, например, считают мочу мухомороеда ценным напитком. Обычно шаман выпивает ее сам или предлагает другим как угощение. Ну, будь здоров! — я протянул Володе кружку.

— Мухоморы… не ел?

Мы чокнулись и расхохотались. Закусить решили “Завтраком туриста” — цыпленком в собственном соку. Володя вспорол банку ножом, изучающее поковырял в ней вилкой.

— До чего костлявые консервы. И кто это такое производит? — Он вертел жестянку в руках, пытаясь прочитать этикетку.

— Только кости в костер не бросай, а то мишка любопытный, учует запах горелых костей и придет, — предупредил я его.