Шестнадцать карт (роман шестнадцати авторов)

Врач усадил меня на специальное сиденье, настроил прибор — и через несколько мгновений на экране монитора появились очертания головы.

— Откройте рот. — Профессор заглянул мне в зубы. — Ну, что я говорил. Видите, на шестом верхнем коронка. Вы когда-нибудь лечили этот зуб?

— Никогда. — Я с облегчением выдохнул. Старик нажимал кнопку “лупа” и увеличивал изображение по фрагментам.

— Полный порядок. Полнейший, я бы сказал. Мои поздравления.

— Господи, сколько передумал за эти дни…

— Подумать о жизни полезно, — сказал профессор с ноткой сарказма, — сразу вспоминаешь, что ее надо ценить. Желаю вам подольше удержать это удивительное состояние, молодой человек.

— Спасибо, попробую, — сказал я и вышел из кабинета.

Глава VIII Наталья Рубанова Интермеццо из трех раскладов

Наталья Рубанова (1974) — живет в Москве. Прозаик, поэт, эссеист. Автор книг “Москва по понедельникам”, “Коллекция нефункциональных мужчин”, “Люди сверху, люди снизу”. Печаталась в журналах “Знамя”, “Новый мир”, “Дети Ра”, “Футурум-Арт”, “Зинзивер”, “Волга”, “Урал”, “Меценат и Мир”, “LiteraruS — Литературное слово”, “Крещатик”, “Октябрь”, “Вопросы литературы”, газетах “НГ-Ex libris”, “Литературная Россия” и др.; в сборниках “Пролог”, “Новые писатели”, “Между оттепелью и смутой”, “13 фантазий о любви”, в альманахе “Другие” и др. Роман “Сперматозоиды” получил премию им. В. Катаева журнала “Юность”, участвовал в финале премии “Нонконформизм” “Независимой газеты” в 2010 г. Сборник рассказов “Коллекция нефункциональных мужчин” отмечен дипломом премии “Эврика”. Повесть “Люди сверху, люди снизу” вошла в шорт-лист премии Б. Соколова.

[расклад первый]

“Не теряй!” — улыбнулась длинноногая фея, протягивая мне свежий номер “Эгоиста”, который я, судя по всему, только что обронил, задремав. “Благодарю”, — сраженный ее внешностью (на самом деле скорее уличенный в собственном несовершенстве: никогда, твердил я себе, никогда у тебя не будет богини, парень), я опустил голову и, раскрыв журнал, обнаружил билет: мой поезд отправлялся через сорок минут. Я огляделся, потер глаза, ущипнул себя за руку — глупо, конечно, но ущипнул же… нет-нет, Московский вокзал точно не являлся “оптическим обманом”: через семь с половиной часов купейного заключения я окажусь аккурат в пекле империи!.. И бог бы с ним, с пеклом, — в конце концов, почему не Белокаменная? Напрягало, мягко скажем, другое: я не знал, для чего вообще куда-то еду. Нет-нет, речь вовсе не о псевдовертеровских страданиях и прочем романтическом бреде. Простые “деццкие” вопросы кто я, откуда пришел и куда иду вмиг превратились в насущные: господа хорошие, как на духу… я на самом деле ни-че-го не помнил и, была ли тому причиной неведомая мне травма или загадочные спецпрепараты, не знал. Мои поздравления-с, Антон Лексейч! Поздравления-с и поясные поклоны! “Мы в глубокой жопе…” — донеслось из магнитолы проходящего юнца; что ж, добавить к сей позитивной (не тошнит еще от словечка этого, нет?) фразе было ровным счетом нечего.

Возможно, иной умник и назвал бы это утратой идентичности — во всяком случае, частичной, — и оказался б не так уж не прав: нормальное такое диссоциативное расстройство, вызванное, возможно, шоком… Знать бы еще, каким! Впрочем, насчет диагноза я мог ошибаться — случаются же просто “провалы в памяти”…

— Шутишь, старче, не такие… — фея хлопнула меня по плечу и, улыбнувшись (виниры или свои?), легонько подтолкнула к выходу. — Главное, не бойся ничего. Москва слезам верит… главное — не плакать. И не оглядываться, понял?.. Не оглядывацца: можно и так.

Ослепленный, простите за пошлость, “сиянием глаз” (впрочем, если б вы хоть однажды заглянули в глаза феи!..), я не смог проронить ни слова и, словно загипнотизированный (да так оно, верно, и было), двинулся в сторону перрона.

* * *