Шестнадцать способов защиты при осаде

Мои люди? Мой народ – алаузы, и я, по правде говоря, их едва ли помню. Мои люди – это инженерный корпус и несколько избранных друзей, главным образом – синешкурых. Или же мои люди – это те, с кем у меня больше всего общего: отверженные, угнетенные, ущемленные и неимущие? Те самые земляные черви из басни – копатели, как указал Артавасдус, исключительно годных тоннелей. Но Синие и Зеленые затаили на меня смертельную обиду за то, что я не позволяю им рвать друг дружку в клочья, да и млеколицые им не то чтобы сильно по душе. Значит, ближние ко мне черви – те, что в пятидесяти футах у меня под подошвами прямо сейчас крошат массивный пласт песчаника с помощью инструментов и ресурсов, которыми я не располагал.

Мой друг. Что ж. Это – мое личное дело.

– Это, – сказал я Гензерику, – река Тэйс.

– Что?

– Река Тэйс. Конечно, ты о ней не слышал. Подземное течение. Она берет начало где-то в горах на Восточном побережье, проходит прямо через середину холма, спускается к нам сюда – вот, посмотри, – и в конце концов впадает в озеро Патера в низинах. Около ста лет назад она размыла всю здешнюю глину, затопила один из вспомогательных стоков – и несколько улиц провалились под землю. Все, что ее сдерживает, – этот самый могучий пласт песчаника, на котором мы стоим. Вот только есть один нюанс…

Гензерик уставился прямо на меня – и расхохотался. Я смеяться с ним на пару не стал.

Я прочел всё по кастрюлям с водой как по книге.

Сперва – яростная дрожь, ощутимая даже сквозь ботинки. Кое-где воду выплеснуло наземь. Затем – ровная рябь, на всей протяженности, от Ключной улицы и до Портового переулка. И потом – ничего. Всюду тишь да гладь.

Если вы вынуждены сделать что-то гадкое – например, предать своих людей и друга, – вы также можете получить какие-либо сопутствующие выгоды, открывающиеся, пока вы учиняете свое бесчестное дело. Итак, когда люди Огуза продолбили слой песчаника до самой реки, когда мощный поток захлестнул их всех и утопил менее чем за пару минут, мною были получены следующие выгоды.

Во-первых, я убил лучших вражеских саперов – специалистов редких, как драконьи зубы. Особенно среди менее привилегированных рас – робуры не обучают варваров по-настоящему рисковым навыкам вроде горняцких работ. Рабочий способ занять Город – подорвать стены, для чего понадобились бы обученные, опытные саперы. И их у Огуза больше не было. Без сомнения, он смог бы заменить их – но на это нужно время.

Во-вторых, неограниченный запас пресной воды, ранее недоступный из-за того, что он находился слишком далеко внизу, теперь был нашим. Практически с момента принятия командования я знал, что когда, а не если, враг разрушит акведук, мы окажемся в патовой ситуации, если не найдем альтернативу. Река Тэйс прекрасно подошла бы, не стой на пути эта непроницаемая масса песчаника. Чтобы пробить твердую породу под землей, нужны и навыки, и оборудование, которых у нас не имелось. Разве не повезло, что у Огуза нашлось и то и другое?

Вот как я умен, да? И как жалок. О, и глуп, не стоит забывать. Ничего не изменилось. За стеной все еще стоят сто девятнадцать тысяч вражеских солдат. В ближайшее время они ничего не смогут сделать, но неизбежно придет подмога, и они победят, и нас всех тут перебьют. Я ничего не добился. По всем фронтам.

– Хорошо, – сказал я, – здесь нам больше не о чем волноваться. Собери всю посуду, Гензерик. А я возвращаюсь во Дворец.

– Я не понимаю, – сказал Гензерик. – Что только что произошло?

Я посмотрел на него, как будто в зеркало заглянул.

– Возвращать это добро не торопись, лучше спрячь в надежном месте. Оно нам еще понадобится.

В одном я был прав. На следующее утро все насосы и фонтаны в Городе отказали – враг отрезал акведук. Паника.

К счастью, Инженерный корпус был под рукой, чтобы спасти положение. Каким-то чудом у одного полковника оказалась при себе карта Города, указывающая, где и на какой глубине нужно копать колодцы; никаких пробных скважин, не нужно валять дурака с ореховой лозой. Через восемнадцать часов после того, как старые колодцы иссякли, первое ведро воды было поднято на лебедке из колодца у Монашеских врат. Вода имела отталкивающий коричневый цвет, но, насколько я понимаю, в Нижнем городе к такому привыкли.

Само собой разумеется, такой расклад не особо устроил людей респектабельных. Так что час-другой свободного времени я пустил на определение кратчайшего маршрута для трубы, способной соединить новый источник воды с нашей основной системой – даже при помощи уже существующих насосных станций. Но три дня честные жители Верхнего города должны были получать воду ведрами из цистерн для разлива. С таким временным неудобством они по большей части смирились, хотя им (скорее, их слугам) приходилось стоять в огромных очередях на полуденном зное.

– Только посмотри, и мы вносим свою лепту, – говорили они друг другу, – мы все тут вместе, и от тебя не так уж плохо пахнет, если посильнее надушишься.