Шестнадцать зажженных свечей

— Для этого я и попросил Гарика пригласить вас, — устало сказал старик. — Ничего мы за вас не решали. Вы решать будете. И уже вижу, как. Вы, Никита Иванович, собираетесь совершать нравственное преступление!

— Не понял.

— Вы хотите убить в вашем сыне самое главное, основу будущей жизни — мечту! Крылья подрубить перед, полетом.

— Вы на меня высокими словами не давите…

— И знаете, что за сим последует? — продолжал Владислав Константинович. — Вы толкаете Гарика на старую дорожку…

— Опять не понял! — перебил Гусаков.

— Вы считаете… — Старик начинал задыхаться.

— Дед!

— Ладно, ладно. Вы считаете, будет лучше, если ваш сын опять вернется в подъезды, в какую-нибудь новую компанию, подобную той…

— Ничего! — перебил Гусаков. — Все мы через подъезды и компании прошли. Как видите, живем не хуже других. Дурь с годами слетит, и я из Гарьки рабочего человека сделаю. Или вы против?

— Да разве об этом разговор? — Очкарик подал Владиславу Константиновичу стаканчик с лекарством, и он быстро, казалось, не заметив, выпил содержимое. — Демагогией занимаетесь, Никита Иванович! Поймите, у Гарика блестящие способности! Он, может быть, родился для… А! — Старик безнадежно уронил руки.

— Владислав Константинович! — Костя вскочил. — Покажем? Витя, давай!

Костя и Очкарик ринулись в другую комнату и вернулись с макетами яхты, многомачтового парусника, военного корабля.

Мальчики выстроили на журнальном столике перед Гусаковым целую игрушечную флотилию.

— Вот! — сказал Костя. — Это все Дуля.

— Сам? — удивленно спросил Гусаков.

— Конечно, сам! — подтвердил Костя.

— Я у него в подручных был, — добавил Очкарик. — То подать, это подержать.

Гусаков осторожно взял макет трехмачтовой шхуны, стал ее рассматривать со всех сторон.

— Гарик прекрасно читает чертежи, — сказал Владислав Константинович. — У него природная смекалка, он рожден кораблестроителем.

— Для поступления в кораблестроительный институт, — сказал Костя, — надо уже сейчас готовиться. У меня в девятом по всем математикам — годовые пятерки. Я Дуле помогу. А по физике… Есть у меня приятель, он по физике прямо профессор.

— Когда у вас в семье родится еще один ребенок, — вставил Очкарик, — мы все будем помогать: что надо по хозяйству, по дому. Лишь бы Дуля учился, в институт готовился.

Гусаков теперь внимательно рассматривал макет эсминца. Однако лицо его оставалось хмурым. Наконец, он сказал:

— И все одно: блажь. Раз, два — и судьбу переменили парню.

— Да эту судьбу-то, — опять заволновался Владислав Константинович, — вы ему придумали. И не спросили у парня, нравится ли она ему.

— Зато верное дело. Ошибки не будет. А тут… Одно дело — игрушки городить, а настоящие корабли…

В дверь снова позвонили.

— Наконец-то! — вырвалось у Кости.

Очкарик убежал в переднюю и вернулся с Владимиром Георгиевичем.

— Всем общий привет! — сказал учитель школы каратэ. — Немного опоздал? Извините! Как всегда, транспорт, — Он подошел к Гусакову. — Никита Иванович, не так ли? — Он протянул руку. — Будем знакомы: Владимир Георгиевич Говорухин.

— Гусаков, — ответил отчим Дули.

— Так вы отпускаете нашего капитана? — бодро спросил Владимир Георгиевич.

— Куда это еще отпускаю? — изумился Гусаков.

— Как? — в свою очередь, удивленно воскликнул учитель школы каратэ. — Я подумал, вы уже обо всем договорились. Ведь в июле мы идем под парусами по Клязьме, сейчас разгар подготовки и тренировок.

— Кто это мы? — мрачно спросил Гусаков.

— Мы — это вот я и они. — Владимир Георгиевич показал на Костю и Дулю. — Восемнадцать человек их у меня.

— Ничего не понимаю, — сказал Гусаков.

— В общем, история такая. Я веду занятия в школе каратэ. Летом с начальной группой я обычно отправляюсь в десятидневный поход. Там и тренировки, там и разговоры о жизни, что, уверяю вас, Никита Иванович, очень важно. Потом походный быт, костер… Что сильнее может объединить мужчин? — Владимир Георгиевич подмигнул Косте. — А в этом году… Нашего участкового Николая Павловича Воробьева знаете?

— Дон Кихота, — улыбнулся Костя.

— Знаком, — коротко ответил Гусаков.

— Так вот, — продолжал Владимир Георгиевич. — Николай Павлович подал мне идею под парусами с ребятами пойти. Есть у него дружба с речниками. Правда, поставил условие: взять с собой шестерых гавриков из разных дворов. Ну, ребятишки, сами понимаете. Среди этой шестерки ваш сын. О нем ничего плохого сказать не могу. Скорее, наоборот. Короче говоря… Кладу на сей поход половину своего отпуска. Имеем мы три посудины. А флагман «Сатурн» из старья ваш сын переоборудовал. Вернее, работы шли под его руководством.

— Папа! — перебил Дуля. — Поедем на водохранилище, и мы тебе покажем!

— Зрелище того стоит, — сказал Владимир Георгиевич. — Особенно когда ветер наполняет паруса «Сатурна».

— Вы по мне, — сказал Гусаков, — прямо тяжелой артиллерией.

— Полно, Никита Иванович, — успокоил Владислав Константинович. — Правда, для вас все это несколько неожиданно.

— Потому и держали от родителей в тайне, — сказал учитель школы каратэ. — До поры. Готовили сюрприз: все три парусника — на плаву.

— Думали, — опустил голову Дуля, — увидят корабли — не откажут.