Шестнадцатое июня у Анны

Ученые оказались правы, но все получилось не так, как они предполагали. Люди так и не научились взаимодействовать со временем, вмешиваться в его ход. Они могли лишь приоткрывать окно в пространственно-временной континуум и записывать события прошлого, причем такая запись обходилась очень дорого.

Подобную возможность оценили историки, остальные же представители человечества относились к ней спокойно, пока Сузон Йашимото не объединила временные записи с технологиями виртуальной реальности, голографии и несколькими собственными изобретениями. В результате она открыла возможность делать голографические записи исторических событий и продавала их.

Вначале ее выбор был удачным. Она использовала список-рейтинг исторических событий, куда в первую очередь хотели бы попасть люди при помощи машины времени. Так появились записи моментов рождения Христа, триумфального возвращения Магомета в Мекку, убийства Авраама Линкольна и десятки других.

Вскоре этим занялись и другие фирмы. Их выбор уже был ограничен авторскими правами, - которые стали появляться как грибы после дождя, - на запись событий определенных исторических эпох. Историки волновались, что могут лишиться своей работы. Так фирмы начали открывать порталы с записями повседневной жизни…"

Из "Истории разговоров", Дж. Бут Чентури, 2066.

Номер ссылки для загрузки Сот›егХСС112445.

Библиотека Конгресса

Мак соврал Шери. Он не собирался спать в своей постели. В спальне все еще царил дух Леты: сине-голубое покрывало, которое они вместе выбирали пятнадцать лет тому назад, старые простыни - она всегда говорила, что хочет умереть именно на них, - а еще длинные седые волосы на ее любимой подушке. Как он ни старался, ему все равно не удавалось убрать их все. Он выбросил пузырьки из-под ее лекарств, убрал с ночного столика салфетки, поставил назад на полку с редкими книгами "Путешествие Гулливера" в твердом переплете (она так и не дочитала его), но все же от ее запаха избавиться не смог. Этот запах - немного муската, чуть-чуть абрикоса, - независимо от того, болела Лета или нет, всегда напоминал Маку их юность. Он взял одеяло, подушку и постелил себе на диване - он спал там последние полгода, пока Лета еще была жива, потом опустил занавесь на большом панорамном окне, выходящем на мост Джорджа Вашингтона [Висячий автомобильный мост через р. Гудзон. Соединяет Нью-Йорк с г. Форт-Ли, штат Нью-Джерси]. Именно из-за этого вида он выбрал тогда, в начале нового тысячелетия, эту квартиру. В то время он еще мечтал и надеялся.

Мак прошел на маленькую кухню, чтобы налить себе чего-нибудь попить: воды, пива - он сам не знал, чего именно. Но вместо этого остановился около книжного шкафа Леты и зажег лампочку - он не хотел, чтобы даже его дочь хозяйничала в этом доме.

Записи на полках засветились в лучах лампы, как бриллианты в витрине ювелирного магазина, - словно дразнили, соблазняли его. Он тысячу раз ходил мимо этого шкафа, подсмеивался над Летой из-за ее тщеславия (и даже говорил ей: "Иногда я думаю, что только благодаря тебе записи "Шестнадцатого июня у Анны" вообще продаются и приносят доход тем, кто ими торгует"); он всегда упрекал ее за то, что она придает столько значения одному-единственному дню своей жизни.

"Ты ведь никогда и не вспоминала об этом дне, пока какой-то делец не решил сделать запись", - говорил он ей, а она лишь кивала в ответ.

"Иногда, - как-то сказала ему Лета, - мы и сами не осознаем, что действительно имеет значение, а потом уже становится слишком поздно".