Шестнадцатые звездные войны

Ламберт все еще оставалась в командном отсеке, заканчивая необходимые расчеты. Эш спустился в изолятор, чтобы наблюдать за Кейном. Состояние здоровья последнего было основной темой для разговоров в кают-компании.

Паркер сделал глоток горячего чаю, почмокал губами и сказал со своей обычной прямолинейностью:

— Лучшее из того, что мы можем сделать, это просто заморозить его до прибытия на Землю. Приостановить эту чертову болезнь.

— Мы не знаем, как это повлияет на течение болезни, — возразил Даллас. — Ему может стать хуже. То, что задерживает течение обычных земных болезней, может совсем иначе подействовать на то, что происходит с Кейном.

— Но это все же лучше, чем просто наблюдать за ним. Автодоктор не в состоянии что-либо сделать с ним. Как говорит Эш, он не запрограммирован на такие случаи. Этот медицинский компьютер способен только лечить тошноту при невесомости, да сломанные кости. А Кейну нужна квалифицированная медицинская помощь.

— Которую мы не можем ему предоставить.

— Вот именно, — Паркер откинулся в своем кресле. — Поэтому-то я и предлагаю заморозить его до возвращения домой, где им займутся специалисты по инопланетным болезням.

— Правильно, — согласился Бретт.

Рипли покачала головой.

— Что бы ни сказал Паркер, ты, Бретт, всегда с ним согласен.

Бретт ухмыльнулся.

— Правильно.

Она повернулась к инженерам.

— Что ты об этом думаешь, Паркер? Твой помощник всегда повторяет за тобой твои слова и всегда с ними согласен. Как попугай.

Паркер обернулся к технику.

— Действительно. Ты что, попугай?

— Правильно.

— О, прекратите паясничать! — поспешил вмешаться Даллас, но тут же пожалел об этом. Отношения между членами экипажа не подчинялись схеме «начальник—подчиненный», а носили скорее неформальный характер. Почему же он сам вдруг решил играть роль капитана?

Может потому, что ситуация была критической, и кто-то должен был отдавать приказания и нести ответственность. Ему навязали эту должность. Паршивая работа. Сейчас он с удовольствием поменялся бы местами с Рипли или с Паркером. Особенно с Паркером. Тот мог находиться вместе со своим помощником в инженерном отсеке, вдали от того, что его непосредственно не касалось. До тех пор, пока все оборудование корабля и двигатели работали нормально, они с Бреттом несли ответственность только за себя самих и ни за кого другого.

Даллас отдавал себе отчет в том, что он не любил принимать решения. Может быть, поэтому он командовал всего лишь старым буксиром, а не лайнером. И никогда не жаловался на это. Как капитан буксира он мог проводить большую часть полета в гиперсне, избавленный от необходимости принимать решения.

«Теперь уже скоро», — сказал он себе. Скоро все они вернутся в замкнутый уют их персональных гробов. Будут введены иглы, в их вены начнет поступать снотворное, и они забудутся долгим, приятным сном, отбросив все свои страхи и тревоги.

Как только они допьют кофе.

— Кейн должен будет пройти карантин, — сказал Даллас, отпив из кружки дымящийся кофе.

— Да, и все мы тоже, — добавила Рипли задумчиво. Это было понятно. На Земле должны быть твердо уверены в том, что ни в ком из них не притаилась болезнь вроде той, что поразила Кейна. Рипли закрыла глаза и представила себе высокое чистое небо и зеленую траву под ногами. Она загрустила.

В этот момент в дверях показалась Ламберт. Она выглядела усталой и подавленной.

— Хотите, я испорчу вам настроение? — спросила навигатор.

Даллас попытался мысленно подготовить себя к неприятному известию. Он знал, для чего Ламберт задержалась в командном отсеке.

— Согласно моим расчетам, учитывая время, затраченное нами на непредвиденную остановку и…

— Говори короче, Ламберт, — прервал ее капитан. — Все это мы знаем. Скажи лучше, сколько мы будем лететь до Земли?

Ламберт налила себе кофе, уселась в кресло, и печально произнесла:

— Десять месяцев.

— О, Господи! — Рипли смотрела на дно своей чашки. Конечно, десять месяцев, проведенных в гиперсне или один, — разница небольшая. Но все они привыкли мыслить в реальном масштабе времени, и сообщение Ламберт их огорчило. Сама Рипли рассчитывала не более, чем на шесть месяцев, а не на десять.

Прозвучал сигнал селектора. Даллас нажал кнопку и спросил:

— В чем дело, Эш?

— Приходите посмотреть на Кейна.

Даллас и все остальные невольно выпрямились в своих креслах.

— Его состояние изменилось? Это серьезно?

— Проще будет, если вы сами все увидите.

Все наперегонки бросились к дверям. На в миг опустевшем столе дымились оставленные чашки.

Пока Даллас спускался в изолятор, в его голове сменялись картины, одна страшнее другой. Ему мерещился и немигающий глаз, и серые щупальца инопланетной твари, и несчастный Кейн, тело которого было покрыто язвами и отвратительными наростами. Что же все-таки это чудище сотворило с их товарищем? Тяжело дыша, все пятеро подбежали к изолятору и заглянули в открытую дверь.

На платформе сидел Кейн, на вид совершенно здоровый! Он обернулся и посмотрел на вошедших в изолятор людей.

— Кейн? — Ламберт не верила своим глазам. — С тобой все в порядке?