Шестое чувство

– Я включился в сбор информации насчет Усова и особенно деятельности Горового. Пришлось напрячься. Информация законсервирована на пятьдесят лет, как то практикуется в спецхранах. Много узнать не удалось, но… недостающие компоненты попробуем вставить сами. Так вот, Горовой действительно работал в КГБ. Более того, он возглавлял особый экспертный отдел, помимо прочих структур задействованный в создании новых видов оружия… Не буду утомлять подробностями разработок, скажу только, что в исследованиях использовались эксперименты над людьми. Причем людьми особого рода. Отдел, которым руководил Горовой, условно именовался ПФО – психофармакологический отдел. И люди, с которыми работал Горовой… как бы это так помягче…

– А как есть, – отозвалась я, уже примерно догадываясь, что может сказать босс.

Родион сдержанно продолжил:

– Так вот, Горовой работал с людьми, страдающими умственными и психическими отклонениями. Я не понял сути его исследований, – он использовал метод, названный им «каскадным», – но общий смысл сводится к тому, что у олигофренов обнажены какие-то мозговые центры, которые ведают… м-м-м… парапсихологическими способностями, что ли.

– Проще говоря, Горовой собирался из людей с отклонениями клепать чуть ли не экстрасенсов для спецслужб, – снова вмешалась я. – Или не собирался, а… в самом деле делал…

– Да… гм… если сильно упростить, можно это сформулировать и так, – качнул головой Шульгин. – И одним из этих людей, насколько я понимаю, стал Дима Белосельцев. Вот так. – Он оглянулся на Берта Эдуардыча, и я поняла, что присутствие несносного следователя прокуратуры сильно ограничивало моего босса в плане откровенности разговоров. – Но то, что ты сказала, Мария, повторю – это сильно упрощенная… гм…

Тут впервые подал признаки жизни Сванидзе, сидящий на диване:

– Я так понимаю, что мой уважаемый родственник сам замешан в этой истории с фиктивными похоронами Димы. Наверно, у него возникли с Белосельцевым сложности, быть может, Белосельцев вышел из-под контроля, и потому все так завертелось. И каким-то боком к этому оказался причастен и брат Димы – Роман. Наверняка его исчезновение связано с Дмитрием. Да… все, дорогие, – он взглянул на часы, – у меня еще дела. Да и домой зайти не мешало бы. Вот так.

Мы церемонно распрощались – к общему, кажется, удовольствию.

– Еще один момент, – задумчиво произнес Родион после того, как Сванидзе счастливо ретировался. – По всей видимости, Нина Алексеевна многого тебе, Мария, не сказала. Она вообще женщина скрытная. В отца пошла, в генерала Поземова. Я так понимаю, что вся эта свистопляска из-за него и получилась. Ведь история эта многолетней давности, Мария. Ладно. Не буду пока раскрывать все свои карты. Об Усове. Скажу тебе, фигура это крупная. И, что самое существенное, Нина Белосельцева, возможно, была с ним заодно. Какое-то определенное время, конечно.

– У вас есть такое предположение?

– Не исключаю, – уклончиво отозвался Родион, и я поняла, что он, как ему то свойственно в целом, недоговаривает по ходу ведения дела. – Но подступиться к Усову нам неоткуда. Запись слов Митрохина может повредить лишь одному Митрохину. Усова нельзя завалить на основе каких-то пленок. Да и есть ли смысл трогать его вообще? В любом случае следует с сожалением констатировать: касательно Усова нам светит разве что ходить сужающимися кругами, но тронуть его… нет, Мария, это нам не по зубам. Нет.

Сказав это, Родион полузакрыл глаза. Его тонкие ноздри трепетали.

Я знала: так Родион вел себя только тогда, когда чувствовал, что цель близка, и полагал, что сам сумеет решить задачу. Без моей помощи. Быть может, у моего босса уже было решение, но тем не менее он не считал нужным сообщать мне его. Доводить до моего сведения.

Я попыталась не согласиться с ним:

– Но если мы будем медлить, то могут последовать еще жертвы. Например, Нина Алексеевна… да и…

– Жертвы могут быть, если мы будем форсировать события! – прервал меня Шульгин. – Если мы будем продолжать лезть на рожон так, как мы это делали до сих пор. Я допустил ошибку, Мария. Я не должен был посылать тебя в Воронеж и грубыми методами, достойными стажера РОВД, раскапывать информацию.

– Причем «раскапывать» – в буквальном смысле этого слова, – с досадой прибавила я. – Я так понимаю, что вы, босс, пока что отставляете меня от дела?

– Ты верно поняла. Усов опасен. Ты даже не представляешь, как опасен он и стоящие за ним люди.

– Вы, Родион Потапович, ведете себя непоследовательно. Но ваше распоряжение для меня неоспоримо. Я беру передышку.

И я удалилась из офиса, оставив босса покачиваться в кресле под аккомпанемент криков расходившегося Тапика.

На улице на меня с удивительной силой вдруг навалилось одиночество. Даже временное отлучение меня от работы словно перекрыло кислород, я задыхалась от избытка высвободившегося времени и невозможности заполнить его. Это можно было сравнить с нахождением в разреженном пространстве. Я пошла по улице. Солнце заходило. На Москву опускался вечер.

Я размышляла.