Шестое чувство

Продукт, или как его по старинке называли – «шляпу», на блатхате не хранили. По сложной схеме члены семьи уносили маковую соломку каждый к месту своего реального проживания. Для нычки, разумеется, не для личного использования. Кто хранит и сколько, решал Федя. Смертным грехом и надругательством над «семьей» считалось самоличное пользование продукта на стороне. Наказание сурово и беспощадно – изгнание из «семьи», игнор и проклятие. Иными словами, отлучение от кормушки, что для плотно подсевшего «семьянина» – смерти подобно. Результат в лучшем случае стационарное лечение в наркодиспансере, обычно: суицид от ломки, передозняк от грязной дури или тюрьма после истерических попыток криминального изъятия у мирных граждан денежных средств на покупку дозы.

Да-да! Уже можно было и купить.

Не широко, в условиях советской действительности, но первые черные рынки сбыта наркоты уже начали появляться прямо сейчас. Ими промышляли… так называемые беспредельщики.

Трафарет – как раз из их числа!

Беспредельщики – бывшие члены приличных наркосемей, пустившиеся по разным причинам во все тяжкие и не признававшие старинные семейные правила и понятия. Такие, например, что «шляпа» – не для продажи, а для семейного пользования. Какой там! Законы рынка диктуют, и соломка пошла в продажу, ломая романтические стереотипы. О торгашах-фарцовщиках знали, их презирали, но… рано или поздно к ним обращались. В случае с Пистолетом получилось… рано.

Хранение «шляпы» Толику в семье не доверяли. По двум причинам – рано еще, и… ценность Пистолета для «семьи» была в другом: в наличии легального рабочего места. Блатного, между прочим. Кок на «Ахтиаре» – не хухры-мухры. Это связи, это информация, это косвенный перспективный выход на полезных людей в медицинской сфере и, как это ни странно, в сфере правоохранительных структур. Короче, виды, которые имел Папа Федя на Толика, одному Папе и были известны.

Что думал по этому поводу Толик, никого не интересовало.

А Толик… думал!

Думал, что доза уже маловата, приход редковат, и вообще…. «Что-то вы меня больно утесняете, папаша». Пора настала экспроприировать ценности у экспроприаторов.

Первой жертвой (сама напрашивалась) представлялась… Сонечка.

Сова.

А она сама и виновата!

Говорил же Федя всем, чтоб даже не думали приносить на блатхату документы, деньги и всякую прочую ручную кладь. «Чистый приход – в чистые руки»! И в этом есть резон. Когда приходит «волокуша», человеку наплевать на то, что у него когда-то было в карманах. Нужно, брат? Бери! Хоть миллиард зелеными. Так зачем же искушать братьев? Семья ведь – она как монашеский орден… почти. И, кстати, очень многие христианские заповеди здесь в почете. Не убий, не укради, не возжелай жены ближнего своего. Какая жена, брат? Что может дать банальный секс в сравнении с монументальностью кайфоносного прихода? И ведь опийный кайф – он всегда разный! Индивидуально персонализированный. Необычный и неповторимый.

Не возжелать жены? Да пожалуйста! Как два пальца…

Правила для всех.

А Сонечка как-то принесла в святую обитель блатхаты… свой паспорт. В отделе кадров показывала, попросили для уточнения. На хате вмазалась, схватила приход… и разволокло ее по диванчику на открытом балконе. Так, что из нагрудного кармана курточки показался уголок «краснокожей паспортины». Да так заманчиво…

Толик, мимо проходя, заметил и, даже ни на секунду не задумавшись, походя зацепил двумя пальцами за корочки, да и отправил ксиву себе во внутренний карман. Никто и не заметил… вроде бы. Все уже задвинутые были, включая Толика. Всем по одному месту! Только вот Пистолет по капризу Феди, как новичок, все еще оттопыривался по программе «медового месяца», что, как мы знаем, бесило неофита неимоверно. Один плюс – растаскивало его не очень, многое еще контролировал вокруг себя. Да что там! Чувствовал, что в состоянии достичь невозможного, – мыслил ясно и четко, реагировал на обстоятельства так моментально, как Мохамед Али среагировал бы на вялый кросс третьеразрядника.

Заметил Сонечкин паспорт в полсекунды отсканировал пространство вокруг, в четверть секунды слепил на лету план дальнейших действий, и… вот уже паспорт наркоманки Сонечки у Толика в заднем кармане.

А дальше все просто.

На следующий день Сонечка ни свет ни заря переворачивает все вверх дном, ищет свою потерю. Естественно, не находит. С неделю носится по знакомым, по цехам завода, по кабинетам – везде, где была раньше. Паспорта нет. Сонечка на измене. Депрессует. Активно ширяется, выпадает на время из действительности, успокаивается, затем отходит, снова напрягается. И когда уже начинает мириться с мыслью о заявлении в ментовку о потере – неожиданно находит в кармане своего куцего пальтишки клочок бумажки, где простым карандашом коряво нацарапано: «Паспорт-вокзал-камера хранения-№ 97-1111».

В камере хранения Сонечка, к великому своему огорчению, паспорта не находит.