Шестое чувство

– Давно это было, – говорю я и кладу снимок на место. – Пахнет очень вкусно, – делаю я комплимент Марго, лишь бы сменить тему. Я еле-еле сдерживаю эмоции, чувствую, как трясутся руки, и сжимаю их в кулаки. То, что здесь стоит этот снимок, никак не вяжется с моим восприятием действительности. Ведь мне казалось, что папа просто-напросто вычеркнул меня из жизни. Анна бросает на меня злой взгляд, но по крайней мере молчит. Мне кажется удивительным тот факт, что она в чем-то меня обвиняет. Мой папа ушел в их семью, однако я не устраиваю истерик. Возможно, она хотела со мной подружиться в самом начале, но я видеть их не хотела. Ни ее, ни Арно, ни тем более Марго. Однако, глядя на них сейчас, во мне больше не кипит та злость, что раньше. Возможно, я смогла смириться с тем, что случилось. Или, быть может, мое собственное прошлое научило меня, что в жизни не все так просто, как хотелось бы. Или правду говорят, что боль со временем притупляется? С последним я не согласна. Мне кажется, со временем мы учимся лучше ее прятать. Марго передает мне тарелку с салатом, и я накладываю себе порцию. Арно рассказывает про футбольную игру и предстоящий полуфинал УЕФА. Я не слушаю его. Телефонный звонок нарушает его монолог. Папа достает трубку из кармана и, прищурившись, смотрит на экран.

– Это твоя мама, – удивленно бормочет он и отвечает на звонок. Я замираю, а сердце бешено колотится в груди.

– Да, Амели, не переживай, она со мной, – пауза. – Прямо сейчас ужинает, – очередная пауза. – Нет, она ничего не рассказала, – он снова замолкает. – Хорошо, поговори с ней сама. – Он передает мне трубку, я встаю со стула и подношу телефон к уху.

– Мам, – тихо говорю я.

Она начинает ругаться:

– О чем ты только думала? Как ты могла так со мной поступить? Что произошло, черт возьми?! Почему ты и Эмма вдруг решили пожить у других родителей?! Лили, выкладывай. Иначе я приеду в Лозанну и вытащу из тебя правду клешнями! – орет она.

– Эмма уезжает к маме в Штаты? – удивленно переспрашиваю я. Мама тяжело вздыхает:

– Ее мама сейчас в Париже. И на вопросы должна отвечать ты, а не я, – зло бросает она.

– Мам, я пока тут поживу. Думаю, окончу старую школу.

– Нет, – тут же отрезает она, – ты не будешь жить там, ты будешь жить со мной под одной крышей, ясно тебе? Собирай свои вещи прямо в эту же секунду, я сейчас куплю тебе билет.

– Мам, – шепотом зову я, и, видимо, что-то в моем голосе ее пугает, потому что тон сразу же меняется.

– Да, детка, тебя кто-то обидел? – в вопросе слышится беспокойство. Мне становится стыдно, ведь никто не обидел меня. В этой истории главный злодей и есть я сама.

– Я очень сильно облажалась, – признаюсь я не своим голосом. Слезы собираются в уголках глаз.

– Что случилось, малыш? – тут же спрашивает она.

– Мне стыдно, и я пока не готова тебе рассказывать, – честно говорю я и хмыкаю носом, – мне так стыдно, мам.

– Детка, приезжай. Уверена, мы все поговорим и найдем выход.

Я качаю головой, хоть и знаю, что она меня не видит.

– Я не могу, пожалуйста, не заставляй. Я побуду здесь.

Она замолкает. Никогда в жизни она так просто меня тут не оставит. Уверена, все, о чем она думает, это как убедить меня уехать. Но, видимо, она решает дать мне время подумать, потому что говорит:

– Мы вернемся к этому разговору, а сейчас передай телефон отцу.

Я делаю что меня просят, а затем извиняюсь перед всеми:

– Мне как-то нехорошо, я побуду у себя.

Я ухожу в комнату и забираюсь на постель с ногами. Эмма тоже решила пожить у матери. Не представляю, как сильно удивился Жером, услышав эту новость. Я разрушила их маленькую семью. Тянусь за телефоном и вижу миллион пропущенных от мамы, в поезде перевела его на беззвучный режим, а потом забыла включить. Теперь понятно, почему она позвонила отцу. Я нахожу наш диалог с Эммой. И не знаю, что мне делать. Выхожу из приложения и захожу несколько раз подряд. Затем набираюсь смелости и пишу ей: «Никаких слов на свете не хватит описать, до какой степени я ненавижу себя за случившееся. Я знаю, что извинения ничего не решают. Это пустые слова. Но знай, ты последний человек на планете, которого мне бы хотелось обидеть. Я поживу у отца в Лозанне. Тебе не нужно уходить к матери. Ты больше меня не увидишь ни в школе, ни в доме. Обещаю».

Я нажимаю отправить до того, как успею передумать и струсить. Эмма сразу же читает мое сообщение. Я не жду ее ответа. Я знаю, она не ответит. Я бы на ее месте вообще заблокировала бы свой номер. Убираю телефон подальше и закрываю глаза. Как же все сложно. Как же стыдно и больно. Неуверенный стук в дверь нарушает тишину.

– Лили, я могу войти? – глухо звучит папин голос.

– Входи, – говорю я, не двигаясь с места.

Он оглядывает меня, смотрит на чемодан в углу, который я так и не разобрала.

– Мама рассказала про нападение на тебя, – он явно нервничает, толком не находит слов продолжить предложение.

– Мне так жаль, Лили. Ты должна была позвонить мне, ее же вообще не было в городе. Как ты могла весь день просидеть в больнице в ожидании ее приезда. Почему не сообщила мне? – Он выглядит растерянно.