Шестое чувство

– А? Чё надо? – Антон разлепил веки.

Взгляд не фокусировался, контуры изображения плавали, как мираж в пустыне, во рту было как в заброшенном колодце.

– Совсем обнаглели! Чтоб тебя, недоносок. – Соседка с верхнего этажа, расплывшаяся от беременности (вот откуда «недоносок»!), заносчивая вредина, трясла Антона за плечо.

– Может, встанешь?

Проведя ладонями по лицу, Квасов сел и огляделся: двор родной многоэтажки тонул в предрассветном тумане – плотном и густом, как паровозный пар. Беременная соседка, туман, скамейка… Декорации были до боли знакомы, Антон попытался вспомнить – и не смог.

Квасов прокашлялся:

– Здравствуй, Серафима. – Имя соседки легко сорвалось с языка, хотя знакомы они не были – Квасов голову мог дать на отсечение.

– Привет, – сразу растеряв боевой задор, буркнула соседка. – А ты кто?

– Антон. Фамилия Квасов. Живу я здесь, на первом этаже.

– Живешь, значит, здесь. На первом этаже. – Сима выразительно оглядела скамейку.

– Тут такое дело… Вчера перебрал немного, вот, значит. С друзьями посидели, – добавил Антон, заметив, как посуровела беременная вредина. Ясно: не верит ни одному его слову.

– Откуда знаешь, как меня зовут? – потребовала отчета Сима.

Антон на мгновение задумался: действительно, откуда?

– Да просто слышал, как тебя женщина какая-то называла по имени, твоя родственница, наверное, – выкрутился Антон.

На самом деле он понятия не имел, откуда знает имя соседки, но это было единственное более-менее вразумительное объяснение. У всех остальных версий был явный сивушный душок.

Взгляд у вредины подобрел.

– Кстати, у тебя глаза как у Бриджит Фонды, – тут же осмелел Квасов.

– Так уж Бриджит Фонды? – уже кокетливо переспросила Симка.

Квасов решил закрепить успех:

– Кстати, «Серафима» с древнееврейского переводится как огненная, горячая, жгучая. Вот я и запомнил, – нес пургу Антон и не мог взять в толк: почему? Почему заговаривать зубы соседке было правильно и нужно? Что все это значит?

Строго говоря, не такая уж она и соседка. Он на первом этаже проживает, а она – на девятом… Епэрэсэтэ… Откуда он это знает? Про этаж… Дежавю?

Голова, казалось, вот-вот треснет от напряжения.

– Точно, жгучая, как горчица, – улыбнулась Сима, приглядываясь к алкашу-соседу.

Русый бобрик, облитый на макушке сединой, пушистые ресницы, упрямые плечи, длинные ноги – не так уж плохо он выглядит для алкаша, проспавшего ночь на скамейке! Даже хвост распускает.

– Слушай, Фима, а ты чего не спишь в такую рань?

– Не могу, не очень хорошо себя чувствую. – Жалоба вырвалась у Симы непроизвольно. Скорее всего, это была реакция на Фиму – так ее звала только тетка Наина.

В сумеречном сознании Антона от слов соседки засемафорили тревожные то ли воспоминания, то ли видения, то ли сновидения, то ли галлюцинация на почве делирия: роженица вся в крови, дети, нохча…

Сердце ушло в пятки: ох, епэрэсэтэ, что он натворил вчера?

Видения-воспоминания исчезли так же внезапно, как появились, Антон очнулся и вернулся к действительности.

– Присаживайся, – подвинулся Квасов, уступая место жгучей Серафиме.

– Спасибо.

События, последующие вслед за этим, опять показались Антону смутно знакомыми, будто он где-то, когда-то видел это бездарное, постановочное любительское видео: у соседки отошли воды.

Но испугали Квасова как раз не предвестники родов – не-ет! – хотя бабьих немощей Антон боялся, как чумы, холеры и огня, вместе взятых.

Хуже было другое: Квасов испугался и даже – стыдно сказать! – ударился в панику оттого, что он точно знал, что это случится, ждал этого момента и имел четкое представление о том, что и как нужно делать. Как по бегущей строке читал. Или слышал голос с небес?

Квасов сплюнул три раза через плечо: нет, голосов, слава Всевышнему, он пока не слышит.

– Сиди здесь, я вызову скорую, – велел Антон Симе, – тебе нельзя вставать.

Неожиданно лихо стартовал со скамейки, проковылял по ступенькам и исчез в подъ езде.

Дальнейшее и вовсе не влезало ни в какие разумные рамки: один разговор с диспетчером чего стоил! Этот разговор добил Антона.

– Серафима Юн-Ворожко, двадцать девять лет, третья беременность, протекает с осложнениями, предлежащая плацента, возможно кровотечение, – как по писаному шпарил Антон – было отчего спятить.

– А вы кто ей будете? – потребовала трубка.

Квасов вежливо предупредил:

– Сестренка, слушай сюда. У тебя есть три минуты. Если машины не будет через три минуты – всех завалю. Начну с тебя. Время пошло. – Иначе как шоком этот ультиматум объяснить было нельзя.

Антон положил телефон и потер виски.

– Допился, епэрэсэтэ, – пробормотал он и бросил дикий взгляд в окно, из которого как на ладони была видна скамейка…

Квасов шумно сглотнул: скамейка была пуста. То есть совершенно пуста.

Птичьи сонные голоса и туман присутствовали, а беременная соседка отсутствовала.

А был ли мальчик? – боясь радоваться, спросил себя Квасов. Неужели приснилось? Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

Но какая-то неведомая сила вытащила Антона из квартиры, протащила до площадки первого этажа и ткнула носом в беременную соседку.

Серафима вызывала лифт.