Шестое действие

– Отец Тирон рассказал мне, что до начала этого года пресловутый реликварий находился под спудом. Вряд ли кто-нибудь в Галвине, кроме Орана и священника, знал о его существовании, так?

– Еще я знал. Поскольку в мои обязанности входит ведать основными ценностями дома. Но честно говоря, не припомню, чтоб я кому-нибудь про эту штуку рассказывал.

– Может быть, знал Роуэн. Но поскольку о реликварии много лет не было известий, бывший владелец не был уверен в его местонахождении. Но когда Оран извлек реликварий на свет, сообщил о нем властям, он привлек внимание тех, для кого эта вещь представляла особую ценность.

– Все равно это не причина, чтобы убивать! Это всего лишь пустой реликварий, без реликвии!

– А если я тебе скажу, что ради обладания этой вещью в Эрде в нынешнем году уже убивали людей? Что как раз поэтому я и приехал в Галвин?

Гарб помолчал. Обдумывал услышанное, что-то вспоминая. Выпалил:

– Но ведь наша дама и вся публика, что около нее вьется, не покидали Галвина! Или ты хочешь сказать, что убийства в Эрде подстроил Роуэн?

– Это я и должен понять, – коротко ответил Мерсер.

– Ладно. Поздно уже. Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили комнату. И ежели чего надо, проси.

– Надо. Бумагу и карандаш. Хочу записать кое-что…

На сей раз он не чертил карты и плана местности. Когда Гарб на следующее утро вошел в отведенную Мерсеру комнату, он обнаружил, что гость или очень рано встал, или не ложился вовсе. Он сидел за столом, а перед ним лежал лист бумаги. Заглянув в него, Гарб увидел, что это список в два столбца.

Соримонда Берлингьер Драгонтина Ватран Айма Сенап Лауретта?

Босетта Гисмонда Далинда Алеарда Лидвина?

– А, почтеннейшая публика, – пробормотал он. – И что ты на эти клички пялишься, будто потерял чего?

– Потерял. Я тебе говорил: их должно быть тринадцать. И сами они при мне говорили, что общество их не в полном сборе. Причем создавалось впечатление, что речь идет о мужчине. Мне кажется, я даже знаю, о ком…

– И что же тебя смущает?

– Где-то здесь есть ловушка. Ложное имя или имена. Об этом я тебе тоже говорил. Но как определить, кто невиновен, и не устраивать обыск у всех?

– Только так, как мы вчера говорили. Или слежку вести, или – пусть проглотит Бергамин свое столичное благородство. Хотя если они такие ряженые, вряд ли какая-нибудь Лизетта-горничная или Таппер могут отличить настоящих преступников от пустышек. Одинаково одеваются, об одном и том же лопочут, манерничают, а что они за закрытыми дверьми делают… Впрочем, может, кто-нибудь и подглядывал.

– Кто такой Таппер?

– Ах да, верно, ты же не знаешь его. Арендатор госпожи Эрмесен.

– Пуговичник? Я его видел. Только она… – Мерсер припомнил прием у королевы галвинского общества, надсадную музыку; женщин, доводящих себя в танце до самозабвения, одуряющий запах благовоний и острый – осенних трав; речи – фанатичные и двусмысленные одновременно, и возникшее из сумрака дверного проема бледное лицо человека, пришедшего узнать, какое хозяйка примет решение, именно теперь – не раньше и не позже. – … Только она называла его другим именем.

«Сейчас не время, Ларбин!»

Не раньше, чем Мерсер покинет дом.

– Как его зовут, этого пуговичника?

– Разве я упомню? Какое-то простое имя, не то Ян, не то Як…

– Точно не Ларбин?

– Какой Ларбин, ради господа? Таких имен-то нет…

Мерсер встал.

– Радуйся, Флан, ты сквитался со мной за Вьерну Дюльман. Я был таким же разиней, как ты тогда. Но теперь, кажется, я нашел тринадцатого.

Гарб настоял-таки, чтобы послали за Бергамином и солдатами, а комендант вместо того, чтобы выказать раздражение из-за того, что его дергают каждый день и все безрезультатно, явился в сопровождении обоих офицеров. Должно быть, это поручение позволило ему свободно вздохнуть. Пуговичный мастер – не благородная дама, пусть и подозреваемая в трех убийствах.

Солнце к тому времени должно было стоять высоко, но его не было. Снова потеплело, и спустился туман, неотвязный, как дым.

– Кости ломит, – неожиданно сказал Бергамин, когда они шли по улице. – Уж лучше эрдская зима, с морозами, со снегом, чем эта гниль…

Лейтенант и корнет выслушали эту реплику с почтением, но без понимания. В Открытых Землях снег бывает редко, а морозы еще реже, что немало способствовало промышленному процветанию края: дороги оставались проезжими даже зимой, вывоз продукции шел постоянно. И снег здесь был не прелестным курьезом, как на Южном побережье, а досадной помехой.

– Капитан, я попросил бы вас начинать обыск у пуговичника без меня, – сказал Мерсер, – а сам я с одним из ваших офицеров хотел бы проведать нашу благородную даму. Любопытно взглянуть, как она себя поведет.

– Позвольте мне, капитан! – вызвался Гионварк не без некоторого злорадства. Мерсер подозревал, что лейтенант не простил того, что его не принимали в доме мадам Эрмесен.

Но здесь их ждало очередное разочарование. На громогласное лейтенантово: «А проводи-ка нас, милашка, к своей хозяйке!» – перепуганная горничная (Лизетта, надо полагать), молодая, а не та, что Мерсер видел на приеме, выговорила:

– Но ведь она, как рассвело, велела карету закладывать и уехала…