Шестой грех. Меня зовут Джейн

— Лиза, никогда бы не подумала, что у тебя есть склонность к писательству, — сказала невозмутимая Глафира. — Ну, и что дальше?

— Да то, что Нина Цилевич произрастала в своем Татищеве, как экзотический цветок, и долгое время не осознавала этого. Она была развита не по годам, к тому же ей легко давались языки. Отец, который души в ней не чаял, начал возить ее сначала к частным преподавателям, не жалея денег, а потом, когда Ниночка, его единственная дочка, подросла, сделал так, что ее отправили на учебу в Кембридж — от Саратовского университета, на курсы английского. Надо ли говорить, насколько благодатной оказалась эта английская почва для провинциального цветка?! Нина, окунувшись в атмосферу волшебного Кембриджа, буквально растворилась в ней и приобрела бесценный навык английской разговорной речи. К тому же у нее появились друзья, подруги. Поскольку она жила автономно и никому не досаждала своим присутствием, она тем самым привлекла к себе внимание Джейн Чедвик, то есть вас.

— Что-то я не пойму, — вмешалась Глафира. — Ты, Лиза, обращаешься к Джейн то на «ты», то на «вы»…

— На «ты», — успокоила ее Лиза. — Так ведь, Джейн?

— Конечно! Мы уже давно без церемоний! Только я пока что не поняла, это твоя фантазия или ты собрала реальные факты?

— Конечно, фантазия!

— Ужасно интересно.

Между тем мужчины потягивали виски и, казалось, мало обращали внимания на рассказ Лизы.

— Поверьте мне, это очень интересно! — воскликнула Лиза. — Дима, плесни-ка и мне чуть-чуть виски. Для храбрости. Не каждый же день рассказываешь сюжет своей будущей книги.

Гурьев, поймав руку Лизы, поцеловал ее, после чего налил ей виски.

— Вот, душа моя, и не надо так нервничать.

— И что было дальше? — спросила Джейн, решив, что и ей пора подзаправиться спиртным. Гурьев, перехватив бутылку, плеснул и ей виски.

— Они подружились, — сказала Лиза весело. — Но здесь надо упомянуть одного человека, родственника Джейн — дядю Мэтью, который своим воспитанием оказал довольно сильное влияние на племянницу. Мэтью Чедвик — одинокий человек, который никогда и ни в ком особо не нуждался. Кроме разве что Джейн. Он был привязан к ней и все свободное время посвящал воспитанию племянницы. Он внушал ей, что жизнь — штука сложная и жестокая, что люди вокруг склонны к предательству и по сути своей весьма эгоистичны. А потому надо уметь так построить свою жизнь, чтобы не зависеть ни от кого и, главное, от так называемых друзей. Это он вбил в голову Джейн мысль, что друзья еще никому и никогда не приносили пользы, что они лишь отнимают время и деньги. Что друзьям вечно что-нибудь нужно от тебя, что они любят только твое благополучие и твои деньги, и когда ты попадешь в беду, никто о тебе не вспомнит. Скажи, Джейн, это так?

— Да, именно так он и говорил, — отозвалась Джейн с задумчивым видом.

— Поэтому у Джейн и не было друзей, — продолжила Лиза. — Однако, когда она встретила Нину Цилевич, ее представления о друзьях сильно пошатнулись. И ей показалось, что она встретила свое отражение. И хотя внешне девушки сильно отличались — одна была натуральной блондинкой, вернее, рыжей с длинными волосами, а другая — брюнеткой, причем предпочитала короткие стрижки, — характеры их были схожи, и они хорошо понимали друг друга. Больше того, им постоянно хотелось проводить время вместе. Они подолгу гуляли, беседуя на самые разные темы, мечтали, строили планы. Нина рассказывала Джейн о своей жизни в Татищеве, о том, как ей там тесно и неинтересно, однако Джейн, помня наставления своего дяди Мэтью, так ни разу и не предложила Нине перебраться в Англию. Хотя и намекала несколько раз, что существует вариант, при котором Нине надо будет выйти замуж за гражданина Великобритании.

Надо ли рассказывать, в каком восторге юная, восприимчивая девушка была от Англии, особенно от Лондона, который они обошли с Джейн вдоль и поперек! Лондонский аквариум, Гайд-парк, собор Святого Петра, башня Биг-Бена, Вестминстерское аббатство!.. Поездки в Шотландию, в Эдинбургский замок… Джейн, ты помнишь, как все это было?

— Конечно, помню. Но не могу не отметить, что Нина, хоть и находилась под постоянным впечатлением, эмоции свои все равно умела сдержать. Правда, взгляд ее выдавал восхищение и любопытство. Да, мы с ней тогда много где успели побывать.

— Она хоть словом обмолвилась, что хотела бы променять Татищево на Лондон?

— Нет, конечно же, нет. Что происходило в ее голове — разве ж это кто знает?!

— Между тем я слишком затянула свой рассказ. Если бы я писала роман, то, вероятно, задержалась бы на ее впечатлениях и мыслях, но сейчас не время. Итак. Выучив английский и попрактиковавшись в нем с Джейн, она поняла, что достигла даже некоторого совершенства в нем, и… вернулась обратно, в Россию. Спрашивается, и что бы она там делала с этим чудесным английским?

— Вероятно, устроилась бы переводчиком, — сказал Гурьев, который пьянел прямо-таки на глазах.