ШЕСТОЙ МОРЯК

  — Это хорошо, — сказал Откель. — Потому что теперь ты всегда можешь быть пьян, просто выгоняя свою корову на пастбище. Но это плохо, потому что теперь в твоем доме будет меньше сыра и масла.

  — Ты очень умный, — сказал Оттель. — Но сыра и масла в моем доме и раньше  никогда не бывало в изобилии. Как ты думаешь, что стряслось с моей коровой?

   Откель посмотрел на миску с молоком от Дочери Ярла и сказал:

  — Никогда не видал белой браги.

  — Что это значит? — поинтересовался Оттель.

  — А то, — ответил Откель, — что если ты думаешь, будто всё дело в траве, на которой паслась твоя корова, то заблуждаешься. Если бы дело было в траве, то и молоко было бы другого цвета.

  — Никогда не видел зеленого молока, — поразмыслив, возразил Оттель.

  — Надеюсь, и не увидишь, — сказал Откель. — Когда корова ест зеленую траву, то дает белое молоко. Если бы она паслась на красной траве, то, быть может, давала бы синее молоко. И ты бы наверняка заметил, что на твоем выгоне растет красная трава.

  — Ну и что? — спросил Оттель.

  — А вот что, — ответил Откель и сказал такую вису:

                От травы зеленой

                Молоко белеет.

                От травы багряной

                Молоко синеет,

                От травы лиловой

                Молоко желтеет.

                Быть не перестанет

                Молоком при этом.

  — Ты сам-то понял, что сказал? — удивился Оттель.

  — Странно, что ты не понял, — ответил  Откель. — Трава здесь ни при чем.

  — Я и  не говорил, что дело в траве, — возразил Оттель. — Кто вообще начал говорить о траве?

  — Неважно, — сказал Откель. — Я думаю, что во всем виновата Хейд с Утиного утеса. И настало самое время ее в этом уличить.

  — Хорошее дело, — сказал Оттель. — А что значит «уличить»?

  — Это значит припереть ее к стене и наговорить всяких гадостей прямо в личико, — пояснил Откель. — А то и чего похуже сотворить.

  — Мне всё больше нравится эта затея, — сказал Оттель.

3

   Жила женщина по имени Арнора. Кто был ее отец, неизвестно, потому что она пришла на Утиный утес невесть откуда. Она жила в маленькой хижине, держала немного овец, и нельзя было сказать, что жизнь ее балует. Нрава она была независимого, собой весьма хороша, хотя никто не мог назвать точное число прожитых ею зим. Росту в ней было никак не меньше шести футов, волосы были медного цвета, а лицо белее свежих сливок. Один глаз у нее был голубой, а другой темно-зеленый. Платье она носила небогатое, но чистое, а передник ее был вышит непонятными узорами. Накидку она скрепляла костяной застежкой в форме черепахи, а бусы ее были из чистого янтаря. И зимой и летом она ходила босиком. Словом, всякий, кто ее встречал, терялся в догадках, бедная ли перед ним женщина или зажиточная. Все звали ее Хейд Босоногая, потому что считали колдуньей, а в Стране Льдов спокон веку всех колдуний называли Хейд.

  Откель и Оттель решили, что это по вине Хейд Босоногой молоко обернулось брагой. Они взяли мечи и направились к ней на Утиный утес.

  Путь их лежал мимо кузницы. Там кузнец Вермунд по прозвищу Сухой ковал меч. Он делал это в одиночку, потому что его подручный Харек по прозвищу Курятник спал в углу кузницы, укрывшись медвежьей шкурой. Вермунд орудовал огромным молотом, один раз попадая по слитку железа, из которого должен был получиться меч, а другой раз непременно рядом, по наковальне. При этом он не переставал бормотать себе под нос какие-то заклинания. Откель и Оттель задержались посмотреть. Наконец Откель спросил:

  — Почему ты работаешь один? Верно, ты не доверяешь изготовление волшебного меча никому, кроме самого себя?

  — Нет, — сказал Вермунд. — Эта свинья Харек напился парного молока и сомлел так, что не то что молот, а и свой уд не удержал бы двумя руками.

  Тогда Откель задал следующий вопрос:

  — Почему ты бьешь один раз по железу,  а другой раз по наковальне? Какой в том смысл? Не означает ли это, что ты призываешь в помощники самого Вёлунда, князя альвов?[5]

  — Это означает лишь то, что я нынче завтракал ячменной лепешкой и большой миской парного молока, — сказал Вермунд.

  — А что за странные слова ты приговариваешь при этом?  — спросил Откель. — Не взываешь ли ты к Тюру Однорукому [6], чтобы он даровал этому мечу голод битвы и жажду крови?

  — Я взываю ко всем асам[7] сразу, — ответил Вермунд, — чтобы они даровали хороший дрын в задницу тому, кто так упоил меня с утра пораньше.

  — Как ты думаешь, — спросил Откель, — добрый у тебя получится меч?

  — Вообще-то я хотел выковать орало для Грейпа по прозвищу Фрукт, — сказал Вермунд. — А теперь уж и сам не знаю, что выйдет из этой затеи.

  — Хорошее дело, — сказал Оттель.