ШЕСТОЙ МОРЯК

              Бьярки на первых порах

                     веселился,

             А рыжий Фенрир

                    в слезах утопал.

  — Разве он рыжий? — изумился Бьярки.

  — Рыжий, — подтвердил Локи. — Как ирландская шлюха. Но не перебивай, тут сейчас снова будет про ирландцев.

              Палец с пристрастьем

                    расспрашивал женщину.

              Глас превосходный

                    с безразличием полным

              Следовал за чужаком,

                    где б тот ни был.

              Тюр, вспоминая,

                    о рыбе печалился.

              Жизнь над плутом

                    посмеялась в итоге.

              Как омут глумумся

                    над поникшим терновником.

              Морж дураку

                    отдал разные почести.

              Буйно плыла

                    наковальня безумная.

              Бисер ирландский

                    сгодился всецело

              Дочери Ярла,

                     ни с чем не сравнимой.

   — Не слишком ли много внимания ты уделил простой корове? — спросил Бьярки.

   — Она не простая, — сказал Локи уклончиво. — Впрочем, еще несколько строк, и я перестану уделять внимание кому бы то ни было. Мне уже наскучила эта забава, и я был  бы не прочь поскорее покончить со своим Велением.

              Красная женщина

                     громко рыдала.

              Борт обагренный

                     грезил о битве.

              В голове непотребной

                     мечты забродили

              О холостяке

                     молодом и пригожем.

               Лунный ёж слушал

                     синего тролля.

               Заяц ретиво

                     зеленого Фенрира

               Изображал,

                     но не слишком похоже.

               Редко случалось,

                     что звонкою медью

               Злая собака

                     платила за воду.

               Убийца забрал

                     и кадушку, и миску.

               Норвежец усердно

                     ел сыр, а безумец

               Обрадовался голове.

   — Да уж, безумцу голова никогда не помешает, — сказал Бьярки. — Как и сыр голодному норвежцу.

   — Если только это не безумная голова, — добавил Локи. — Вроде той, что на плечах у Вальдимара конунга.

  — Ты полагаешь, он безумен?

  — Во всяком случае, он ведет себя так, словно всю свою жизнь не ел  ничего,  кроме исландских  мухоморов, — промолвил Локи. — Ну, что скажешь, Бьярки? Тебе понравилось то, что я здесь нагородил? По-моему, сложилось недурно, как  я того и хотел. Можно сказать, что у меня получилась еще одна Эдда. Мне всегда казалось, что к Старшей и Младшей Эддам[43]было бы неплохо приторочить еще одну — Самую Младшую.

   — Скажи еще —  Самую Бестолковую,  — промолвил Бьярки.

  — По крайней мере, я честно пытался исполнить Веление, — ответил Локи. — И не говори, что тебе не удалось повеселиться.

  — Ты меня и вправду насмешил, Локи, — сказал Бьярки.  — Какая же это Эдда? Эдда — это...  — Здесь Медвежонок задумался, потому что, как и все,  не знал, почему Эдда называется Эддой.

  — Ну такая вот дерьмовая Эдда, — согласился Локи. — Не думал же ты, что я стану корпеть над каждым стихом, как бедолага Снорри?[44] В конце концов, что такое Эдда? Вот есть виса. Есть драпа. Есть, наконец, сага. Так вот, Эдда — это все остальное. То, что нельзя назвать ни висой, ни драпой, ни сагой. Однако же я закончил свой труд и вполне доволен результатом. Всякий, кому было что-то написано на веку, достиг своей цели.

  — И Вальдимар конунг?

  — Возможно, — снова ушел от ответа Локи. — Он хотел найти Хейд Босоногую, и чтобы при этом случилось убийство. Он ее найдет, и случится убийство. Ровно одно убийство!

  — Но я не хочу, чтобы кто-то убил Хейд Босоногую! — воскликнул Бьярки.

  — Может быть, ты в состоянии помешать тому, что непременно должно свершиться?

  — Не знаю, — сказал Бьярки. — Кто я такой, чтобы остановить могучего конунга и его воинство? Я даже рода своего и племени не ведаю. Языка своего не знаю, чтобы назвать мамой собственную мать.

  — Мама — она на всех языках мама, — заверил его Локи. — А что ты забыл, откуда родом, так это легко исправить. Думается, смогу я тебе показать, кто ты  таков, где твой род и что это за племя.

  — Что я должен для этого сделать? —  спросил Бьярки с решимостью, которой трудно было бы ожидать от него в другое время.

   — Смотри, — сказал Локи. — Перед тобой дверь. Все та же дверь хижины Хейд Босоногой. Ты уже входил в нее сегодня не раз. Как там у меня написано: «Бьярки-Медвежонок опасливо рассматривал диковинную дверь»... Конечно, я мог бы распахнуть здесь для тебя какие-нибудь златые врата, усыпанные изумрудами и  рубинами, что более подобало бы моей репутации могущественного аса, да нет на то ни времени, ни желания. Да и не тот ты человек, сказать по правде, перед которым я стал бы  распинаться во всю  ширь своего магического дарования. Так что пользуйся тем, что есть, и не ропщи.

   — Я и не ропщу, — сказал Бьярки. — А вот ты не на шутку разболтался.