ШЕСТОЙ МОРЯК

   Мост выглядел так, словно в него угодила баллистическая ракета. Между центральными быками, точнее — между тем, что от них осталось, — было пусто, как вырезано, а по краям все было прогнуто внутрь, смято и раскрошено. Над руинами струился чахлый уже дымок, прихотливо смешиваясь с гулявшим по-над речной гладью  туманом.  Зрелище  было настолько  апокалиптическим, что больше смахивало на компьютерную игрушку — так, что рука сама собой тянулась к клавиатуре, дабы исполнить сакраментальную процедуру «load saved». Состав встал на вечный прикол в двух сотнях метров от этой беды, все пассажиры выползли из вагонов и теперь стояли понурясь, в мизансцене полной безысходности. К слову, их набралось не меньше полутора десятков, с огромными клетчатыми сумками и чемоданами на колесиках, лица с утреннего недосыпу  серые и  помятые, а впереди всех стоял машинист Хрен Иванович, комкая в лапах фуражку и с ласкающей душу периодичностью роняя с заледенелых от ненависти и бессилия  перед лицом  внезапного форс-мажора губ одну и ту же мантру: «Хрен-на с-себе...»

   Силурск  и прочие сомнительные очаги  цивилизации — все это лежало по ту сторону реки, пространной ленты свинцового цвета, нечистой, прихваченной  грязевыми потеками и на вид совершенно бездонной.  Как называлась река, я не знал, потому что в прежней, исполненной комфорта жизни если когда и пересекал этот мост, то ни  разу — при свете дня. Сказать по правде, я и сейчас не испытывал любопытства. Волга, Кама... да хоть Амазонка или, там, Голубой Нил, который отродясь голубым не был. Этот берег покато нисходил к воде, выглядел довольно дико, и лишь в значительном отдалении можно было заметить  какие-то запущенные,  наполовину сгоревшие хозяйственные постройки. Другой же берег утопал в буйных  кустарниках, из которых сразу и почти отвесно обрывался книзу. Добраться до него вовсе не означало решить задачу перемещения из пункта А в пункт Б хотя бы в первом приближении. Сколько таких рек, лесов, болот и прочих ландшафтных изысков ожидало на пути в Силурск, одному Создателю Всех Миров было известно.  Возвращаться обратно тоже не имело смысла. Поэтому я очень хорошо понимал состояние своих невольных попутчиков,  которые понемногу осознавали, какая безрадостная участь их подстерегла задолго еще до конца света.

   Да что там, я и сам пребывал в растерянности.

   Никто не бывает абсолютно всемогущ. Даже Создатель Всех Миров вынужден  действовать в рамках неких ограничений, неизвестно кем на него налагаемых. Возможно, что и им самим. Всегда мечтал задать  ему этот вопрос, хотя никогда не рассчитывал получить ответ... Чего уж тут ожидать от каких-то там «терминальных эффекторов» вроде меня! (Сей наукообразный термин изобрел Мефодий во время одной давней посиделки, растолковать как следует не смог, но всячески на нем настаивал, и после второй бутылки водки, когда всем стало все равно, мы приняли его за основу. Повода вернуться к мало актуальной по нынешним временам теме исследования меня как единственного экземпляра вида «Самоорганизующиеся  мыслящие процессы (Processus autotemperaris sapiens)» и единственного представителя редкой профессии «терминальный эффектор» ожидать не приходилось.) Не скрою, своими способностями иногда  я  и впрямь производил оглушающее впечатление на незрелые умы. О пределах же своего могущества, увы — без приставки «все-», я и  сам зачастую мог только догадываться... пока внезапно не натыкался на них со всей дури.

   Это означало, в частности, что я не мог в единый миг перенестись к конечной цели своего путешествия. Ни тогда, с опустелого вокзала в Нахратове, ни сейчас, от нелепых бетонных руин — чтобы прямиком в Силурск, к Мефодию на кухню.

   А открыть мне путь... не было на то никакой Высшей Воли. Так что оставалось полагаться исключительно на себя самого.

   — Эй, подождите меня!

   — Ну вот еще.

   — Я не могу идти так быстро!

   — Вам незачем меня  преследовать. Я не нуждаюсь  в компании.

   — Вы что, хотите меня бросить?

   — Точно.

   — После того, как спасли от этих... этих..?

   — Вот именно.

   — Сумки очень тяжелые. Но я не могу их оставить.

   — Мне все равно. Я не собираюсь вам помогать.

   — Куда вы идете?

   — Не знаю. Куда-нибудь. Не торчать же на месте до самого конца,  в рассуждении, что мост сам собой вдруг  срастется...

   — В Силурск?

   — Допустим.

   — Я тоже в Силурск.

   — Мои поздравления.

   — Нам все равно по пути.

   — Не уверен.

   — Ну подождите же...

   — Ни за что.

   — Ну почему?..

   — Потому что хочу успеть.

   — Но я тоже...

   — Хотите честно?

   — Хочу... нет, не хочу... хочу!

   — Вы все равно не успеете.

   — А вы что же, успеете? .

  — Я — да. По крайней мере, у меня есть шанс, и я не намерен его упускать из-за вас.

  — Это жестоко!

  — Мир вообще несправедлив...

  — Вы ведете себя, как... как...

  — Подонок?

  — ...мой бывший.

  — Наверное, это еще более оскорбительно.

  — Еще бы!