Шестой моряк

   Как и было решено, я замыкал процессию. Чуть впереди, почти рядом, шла Анна. Должно быть, комплекс утенка все еще давал  о себе знать... От шедших впереди к нам доплывал сигаретный дымок. Ностальгический аромат навсегда ушедших времен. С кухонными  посиделками, с бессвязной трепотней ни о чем... да хотя бы о судьбах человечества... со  спорами и руганью под водочку, огурчики и сигаретку... А я снова забыл спросить про выпивку. Впрочем, время еще было. Когда придет пора расставаться—а она придет непременно!  — так или эдак кто-нибудь из картежников намекнет на возможность отблагодарить меня за безопасное и, что ценно, познавательное путешествие. И я буду знать, что просить в уплату.

   Фейри-неразлучники негромко осуществляли взаимное обогащение новыми, увы — бесполезными знаниями: девочка выясняла у мальчика про махайрода и три семерки, а тот давал обстоятельные, но далекие от истины толкования.

   Остальные мрачно помалкивали. Не сказал бы, чтобы мне это не нравилось — я всегда любил тишину, находя в  ней  основной источник внутренней  гармонии для себя, — но сейчас резона в том не было ни малейшего.

   — Так чем там закончилось с Беней? — спросил я нарочито громко.

   — С каким, хрен, Беней? — буркнул машинист.

   — А... ну так он сказал про эфедрин, — встрепенулся Астеник, — а закончил по своему обычаю высокопарно и раскудрявисто: «Что же до городских властей, то судьба и местонахождение сити-менеджера мне неведомы... искать его следует, по моему скромному рассуждению, где-то  в непосредственной близости от Стены  Плача, где он наверняка сует между камней не только записки с традиционными просьбами о личном благополучии, но и купюры самого крупного достоинства, причем зеленые и хрустящие, здраво рассудив, что вряд  ли всевышний принимает шекели... А вот с господином мэром  все намного проще! Господин мэр, как это всегда с ними случается в часы невзгод, бухают у себя на фазенде, чего и всем желают. Я только что оттуда, вот сейчас со всеми чувствительно распрощаюсь и туда же вернусь, дабы продолжить сей процесс. Итак! Засим позвольте откланяться — в рассуждении никогда и никому впредь глаза не мозолить. Запомните меня таким... не уверен, что вы меня сильно любили, потому что когда изо дня в день, из года в год кто-то врет тебе в глаза, вряд ли он заслужит доброго к себе расположения... но я  вас любил... хотя вы в подавляющем большинстве  своем уроды  и суки... Целую, обнимаю, с вами был... — тут он сделал театральную паузу, с трудом выпрямился и, поклонившись, закончил: — Ве-ниа-мин Головизнин!» Потом, обращаясь уже к оператору, промолвил: «Все, вырубай на хер, пошли к Толику вискаря давить». «Толик» — это он про мэра нашего...

   — И что? — полюбопытствовал  Носатый с непритворным интересом.

   — И все. Оператор вырубил камеру, и больше по этому каналу ничего не показывали.

  — А по другим?

  — Может, что-то и было, да с электричеством перебои начались, такие броски пошли, что ящик в конце концов не выдержал и спекся. А ремонтировать уже некому.

  — На фига ремонтировать... — удивилась дева Шизгариэль. — Приходи в любой магаз и бери какой нужно за просто так.

  — Ну да... только какой в том смысл?

  — Верно, смысла  никакого,  —  подтвердил  Колонель. — Уж лучше сковородку хорошую выбрать, просторную, глубокую, и чтоб не пригорала, я всегда о такой мечтал...

  — Зачем тебе сковородка? — хохотнул Астеник. — От тещи отмахиваться?

  — Подарить, чудак, — сказал  Колонель пренебрежительно. — Той же теще. Чтоб блины пекла. Знаешь, какие у нее блины? Почище шанег...

  — Ты ж говорил, что шаньги — ее коронка!

  — Мало ли что я говорил...

  — Удивительно, — сказала Анна.

  — Что удивительно? — отозвался я.

  — Все идет прахом, мир катится в тартарары... а еще что-то где-то работает... электричество,  пускай с перебоями, но есть... даже телевидение, радио... машины бегают, поезда кое-как ходят...

  — Хрен ли «кое-как», — пробухтел себе под нос Хрен Иванович. — Кабы не мост, я б свой состав уже к Обмылинску подводил...

  — Это все инерция,  — сказал  Носатый задумчиво. — Все же человеческая цивилизация — довольно большой и сложный механизм. Так просто он еще долго не остановится. Хотя... остановится непременно.

  — А что дальше? — спросила Анна.

  — Гм... не уверен, что хочу это увидеть. А ведь придется... наверное.

  — Если  верить апокрифу Малха, — заметила женщина, — то не придется.

  — При чем тут какой-то апокриф!

  — Потому что прав оказался не Иоанн, а паршивый полуграмотный раб, вдобавок еще и с одним ухом.

  — Читал я этот ваш апокриф, — сказал Носатый. — Не скрою, сходства с тем, что происходит вокруг, немало. Ну так в религиозной литературе, коли поискать, можно всему найти объяснение и поражающие воображение предвидения и параллели. Не в кумранских свитках, так в наскальных рисунках. Помните, не так давно был ажиотаж с календарем майя? И чем закончилось? Пшиком... еще одна проблема двухтысячного года. Даже ни одного астролога за яйца или, если сподручнее, за бороду не подвесили, хотя полагалось бы...

  — Что было в  двухтысячном году? — спросила дева Шизгариэль.