Шестой моряк

  — У вас,  слафов, нет своей Вальхаллы, — промолвил Локи. — После смерти они отправляются либо в  небесные чертоги, либо в подземные вертепы.  Уж куда их вздымут дела земные или потянут грехи. Все это вы называете «тот свет». Похоже, твоей матери и твоему деду повезло больше, чем иным твоим сородичам. Ведь, кроме них, ты больше никого не встретил?

  — Это так, Локи, — подтвердил Бьярки с печалью в голосе. — Выходит, они уже на том свете?

  — Ты угадал, Медвежонок, — отвечал Локи. — Столько лет ты считал себя сиротой. Да ты и был сирота с того дня, когда тебя подобрали викинги Бьёрна Полутролля.

  — Это они убили мою родню? — спросил Бьярки.

  — Нет, не они, — сказал Локи. — Вы, слафы, особенный народ.  Говорите на одном языке, на лицо неотличимы, как два жёлудя с одного дуба, молитесь одному богу и даете детям одни и те же имена.  И при этом нет для вас вящей забавы, чем убивать своих. Вы с такой охотой истребляете своих, что на чужаков  не остается ни сил, ни времени. Ратники  местного конунга пришли в твою деревню, забрали все, что можно одеть, продать или употребить в пищу, а остальное сожгли. Не знаю, зачем они так  поступили, да и знать не хочу. Может быть, твой род поклонялся не тем идолам, каким разрешено. Или не заплатил дань конунгу в положенный срок. Да мало ли какая на нем сыскалась вина. Знаю только, что вы делали так  всегда, и будете делать во веки веков. Однажды на землях ваших не останется никого, только двое последних и самых  искусных в смертоубийстве воинов. Они сойдутся  посреди  некошеного поля, одинаково вознесут  молитву одному и тому  же богу, а потом сойдутся в смертельном поединке и погибнут оба. Лишь потому, что в мыслях своих стоят по разные стороны от одного и того же небесного престола.

  — Что будет потом? — спросил Бьярки.

  — Потом будет вот что, — сказал Локи. — Все окрестные народы и племена отвлекутся от дел, переглянутся и спросят друг дружку: что, эти слафы наконец извели сами себя под корень? Да, вроде бы, извели. И молвят все в один голос: ну да и хрен с ними.

   Ничего не возразил ему Бьярки, только сидел отвернувшись и уставившись в  очаг,  где красиво и медленно танцевали лоскуты пламени. И представлялись ему картины родного дома, что горел и  никак не мог сгореть до конца. Картины,  никогда своими  глазами не виденные. Так и  молчал бы он до скончания веку, если бы Локи не утратил терпение и не спросил:-

  — Что, слаф, тоскливо тебе?

  — Тоскливо, Локи, — наконец ответил Бьярки.

  — А отчего тебе тоскливо, слаф? — спросил Локи.

  — Тебе ли не понять, Локи, —  ответил Бьярки.

  — И как ты думаешь поступить со своей тоской? — спросил Локи.

  — Я хочу от нее избавиться, — сказал Бьярки. — Только ума не приложу, как.

  — Быть может, ты хочешь кого-нибудь убить? — спросил Локи.

  — Нет, Локи, не хочу, — ответил Бьярки.

  — Тогда, может быть, ты наконец хочешь выпить? — спросил Локи.

  — Нет, не хочу, — сказал Бьярки.

  — А будешь? — спросил Локи.

  — Да, буду, — сказал Бьярки.

  — Или я слишком много развлекался нынче, — сказал Локи, — и уже не могу отличить желаемого от действительного, или ты впрямь становишься мужчиной.

   С этими словами он подозвал к себе одну из разгуливавших по  хижине овец, отломил ей рог, который, словно по волшебству, вдруг  распрямился, сделался велик и вместителен, и даже покрылся бронзой, и налил туда браги из стоявшего перед ним кувшина.

   Бьярки поглядел на овцу, а та поглядела на Бьярки. Парню померещилось, что она смотрит на него, как на брата.

   Локи тем временем осушил рог до капли, утерся ладонью и звонко крякнул.

  — Vsjak pjot, da ne vsjak krjakaet! — гаркнул он на том самом непонятном языке, из которого Бьярки, к своему изумлению, понимал каждое слово.  — Хороша  бражка, клянусь правой рукой Тюра и пивным котлом Хюмира!

  — A, jebis ono konjom! — воскликнул Бьярки на том же диковинном языке. — Наливай!

20

   Когда Хейд вернулась в свой дом, то обнаружила там Локи и Бьярки. Они сидели за столом и бражничали.

  — Вот вы где! — закричала Хейд. — Мои убийцы уже на дворе, а вы тут брагу хлещете?

  — Помолчи, женщина, — сказал Локи.

  — Помолчи, женщина, — повторил за ним Бьярки.