Шестой остров

Тогда Карлитос вызвался пойти изобличить дона Лисинио перед сеньором Риполлом, однако я, которому еще не исполнилось двенадцати лет (о ужас!), оказался способен на куда более хитрый замысел, чем Карлитос. Я тут же изложил ему свой план, и он пришел в восторг. Он взялся за это дело как за свое кровное, решил начать действовать немедленно. Позвонив в «Современную аптеку», он заказал два флакона шампуня «Береника», два флакона жидкости против перхоти «Яшма» и литр перекиси водорода. Через пятнадцать минут все это ему вручил на пороге его дома наш Альфонсо. Затем он попросил у соседа парикмахера Хуансито Лемоса немного волос, из тех, которые сметают с пола, и в то же утро принялся экспериментировать. Назавтра Карлитос раздобыл у друга-красильщика концентрированную зеленую анилиновую краску. Убедившись, что мой план совершенно реален, он хохотал при мысли, какую славную шутку мы сыграем с галисийцем. Меня он осыпал похвалами. Да, я далеко пойду! Котелок у меня варит феноменально! Мозговитый парень, ничего не скажешь! Если только я не собьюсь с пути, то пойду далеко. Ах, плутишка! Кто бы мог подумать, что у такого малыша с такой невинной рожицей столько смекалки! Что до меня, я твердо решил отомстить дону Лисинио и не поддаваться никаким угрызениям совести, никаким моральным или религиозным сомнениям. Я был уверен, что Бог мне все простит. Я даже предполагал, что именно он, в бесконечной своей благости, вдохновил меня на мысль так отомстить злодею дону Лисинио.

Через несколько дней все было подготовлено.

И вот однажды утром с полок «Современной аптеки» исчезли три флакона шампуня «Береника» и три — жидкости против перхоти «Яшма», а на их месте оказались другие, точно такие же по внешнему виду, но внутри — о, внутри этих флаконов был заточен сам дьявол!

В четыре часа пополудни женщина из того же квартала, где находилась аптека, купила флакон шампуня, и, как я узнал потом, вечером были проданы два флакона жидкости от перхоти.

На другое утро, ровно в восемь, когда я еще только поднимал шторы, явились двое клиентов и потребовали вызвать дона Лисинио.

Один из них, щегольски одетый молодой человек, был в нахлобученной на уши шляпе, которая явно не вязалась с его костюмом. Вторым клиентом была женщина, купившая накануне шампунь. На голове у нее был повязан платок в виде тюрбана.

Когда дон Лисинио, расплываясь в улыбке, вышел их обслужить, женщина сорвала с себя платок, и мы увидели, что ее прежде черная шевелюра вся стала пестрой от обесцвеченных прядей.

— Можете вы объяснить, что за гадость продали мне вчера?

Дон Лисинио не успел рта раскрыть, не успел опомниться от изумления при виде этого уродства, как второй клиент снял шляпу, открыв зеленые кудри с синеватыми и желтыми пятнами. Ну прямо хамелеон!

Изумление дона Лисинио превратилось в ужас. Я это увидел в зеркале.

ПЕРВАЯ ХОРНАДА

Отец мой, дон Хуан де Мендоса, был севильский дворянин, владевший поместьем в Кармоне ⁴¹ и прошедший проверку чистоты крови в ордене Святого Иванна Иерусалимского и в Королевской Канцелярии в Гранаде; а матушка моя, Корнелия ван ден Хееде, была дочерью фламандского купца. Когда мой отец достиг совершеннолетия и должен был избрать жизиввный путь, он решил, следуя примеру предков, стать воином — поступил в армию в Паленсии, под стяг каяи-тана по имени Лопе де Серденьо, каковой за нрвдаи-ность и отвагу, выказанные отцом моим в ративм деле, удостоил его своей дружбы и отдал ему в жены свою дочь. На пятом году службы — а был то год одна тысяча пятьсот шестьдесят шестой — отец мой вместе с вышеупомянутым Серденьо отправился по призыву герцога де Альба в место сбора войск, выступавших в поход для усмирения Фландрии, где кальвинисты затеяли заговор во вред церкви и королю дону Филиппу II.

Заехав в Севилью и оставив в своем поместье в Кармоне беременную жену, которая вскоре после родов умерла, произведя на свет моего брата Лопе, отец со своим командиром Серденьо поспешил, как тогда говорили, наказать кальвинистов за их бесчинства.

Серденьо вскорости был убит в сражении, и мой отец был произведен в капитаны, причем сразу из лейтенантов,— и не только по везению, но благодаря своим заслугам, ибо изрядно потрудился, сокрушая гордыню фламандцев к чести и благу короля и герцога де Альба. Отец весьма приумножил свое состояние в те дни, когда испанские войска, с разрешения герцога, знатно разграбили богатый город Гарлем. Однако король дон Филипп, убедившись, что армия его во Фландрии терпит неудачу, надумал отозвать войско герцога де Альба. И с той поры, после взятия испанцами города Антверпена, где было средоточие всех кальвинистских козней и заговоров, с коими герцогу так и не удалось покончить, отцу моему довелось нести там службу в течение восьми лет.