Шестой прыжок с кульбитом

Восторг девчонки мне показался странным. Кроме океанской селедки, на столе уже имелась селедочка не хуже — донская. Домашнего пряного посола, она таяла во рту. А еще в отдельном блюде развалилась селедка горячего копчения, балык из селедки, а рядом с ними селедка холодного копчения. Рыбную икебану завершала жирная килька, обрученная фиолетовыми кольцами лука.

— Нашу селедку солят с пряностями, а это маринованная, — авторитетно заявила девчонка.

— А не специального посола? — усомнился отец.

Они принялись живо обсуждать особенности слабосоленой жупановской селедки, с ее неповторимым изысканным вкусом. При этом углубились в теологический спор, какой метод соленья лучше — английский или голландский. Свои словесные аргументы знатоки дополнили вещественными образами. Быстренько намазали маслом несколько кусочков хлеба, чтобы уложить сверху ломтики селедки разных видов. Два гурмана стали делиться мнениями и бутербродами, но мама гастрономический диспут проигнорировала, перешла в спальню.

— Ого! — сказала она. — Какая клетка огромная. А где Кеша?

— Да все там, — ногой Антон отпихнул Лапика, который попытался проникнуть на запретную территорию. — В домиках сидят.

С двух сторон клетки висели фанерные ящики с круглой дыркой. И оттуда раздавалось равномерное шуршанье.

— У попугаев будут птенцы?! — шепотом догадалась мама. — Господи боже мой!

— Даже попугаи вьют гнездо, — кашлянул отец. — А ты, сын, почему до сих пор не женился?

— Да я сто раз предлагал! — возмутился Антон. — Вера не хочет.

— Свадьбы не будет, — ровно заявила девчонка. — Меня все устраивает и так.

Отец с этим не согласился.

— Как-то не по-людски это, ей богу, — буркнул он. — Почему, дочка?

— Мы с Тошей посоветовались, и я решила, — пресекая дальнейший разговор, Вера сменила тему: — Может быть, сядем за стол? У нас все готово.

Объяснять родителям, что у Веры устойчивый бзик по поводу скорой смерти, Антон не стал. Впрочем, такое никому говорить нельзя, не поймут. Вместо пустых слов он кинулся к подоконнику за бутылкой водки, передал отцу. Вере и себе налил морса из хрустального графина. В хрустальные фужеры, ясное дело.

Тост отца был краток.

— С праздником, товарищи, — сообщил он голосом Левитана. — С рождеством христовым!

— Ты чего-нибудь в тарелку положи, — всполошилась мама. — Или опять после первой не закусываешь?

А на столе творилось изобилие. Икра всех мыслимых видов: кабачковая с перцем, свекольная с огурцами, грибная с морковью, баклажанная с зеленью. Холодец. Салат оливье и селедка под шубой. Наконец, домашние паштеты, что перепали из запасов деда Анюты.

Быстренько зажевав килькой на хлебе, отец разлил по второй. А Вера к многочисленным блюдам добавила чугунок вареной картошки и сковородку шипящих колбасок, тоже привет от Анюты.

— Какой пикантный вкус, — заметила мама. — Славные купаты с чесночком!

Отец лишь кивнул. Ножом и вилкой он работал весьма энергично, разрушая красиво сервированные блюда. Застольная беседа возобновилась лишь после серьезной паузы, когда дегустация закусок прибрела вялый вид. Под грибной жульен мама поведала о санаторных буднях и передовых методах лечения грязью. Минеральная вода, что течет из крана, ее особенно не удивила, а вот соляной пещере и водопадам достался отдельный рассказ.

Посчитав, что гости закусили достаточно, Вера выставила на стол фарфоровую супницу. Будто истинный сомелье, торжественным жестом она подняла крышку.

— Хороший дух, — мама повела носом. — Рыбный сливочный супчик?

— Стерляжий, — кивнула девчонка. — Недавно сварила, еще горячий.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался отец. — Давай попробуем твою стряпню, хозяйка.

Вера разлила уху по тарелкам, а потом густо посыпала мелко резаным укропом.

— Откуда зимой свежая зелень? — поинтересовался отец, пробуя супчик на вкус.

— На подоконнике в спальне растет, — Вера чинно сложила руки. — Там и цицмата есть, и реган. Посадили травку для птичек, нам тоже хватает. Могу вам настричь, хотите? Алаверды, так сказать.

— «Алаверды» по-арабски означает «храни тебя бог», — одобрила мама ответный ход. — А травка нужна, это витамины.

— С рождеством! — провозгласил отец, уже слегка хмельной. С хрустом откусив половинку перца, он прохрипел уважительно: — Перец стручковый очень стручковый!

— Красный перец чили, — улыбнулась Вера. — Ядреный.

— Дай догадаюсь, — батя вытер слезу. — И такое на окне растет? Это чудо какое-то… Перчик мне тоже заверни. Что еще есть?

— Помидоры в горшке посадили. Сорт называется «черри». Но это будет позже, в марте, — глаза у нее затуманились, голос дрогнул.

Мама махнула рюмку, ахнула залихватски, и предложила:

— Сына, а давай споем? Нашу, любимую.

Отказа она не ждала. Поэтому Антон послушно достал гармошку с тумбочки, растянул меха. И сам затянул тихим голосом:

Не для меня придет весна,

Не для меня Дон разольется.

Там сердце девичье забьется,

С восторгом чувств — не для меня.

Мама присоединилась вторым голосом. Пела она звонко и с надрывом: