Шестой прыжок с кульбитом

— Люди, имеющие цель в жизни, могут быть очень неприятными типами. Такими, как Туполев или Яковлев. Но они делали самолеты, а я рисовал проекты. Хорошие, качественные проекты, способные летать. Только вышло так, что реально полетел один, — без всякого перехода он поинтересовался: — Могу я узнать, кто согласился?

Я назвал десяток фамилий, Бартини их всех знал.

— Академик Сахаров малоприятный человек, замкнутый и необщительный. Он мечтает о нереальном: будто красное и черное можно объединить. Зато замечательный физик. Профессор Зиновьев ярый злобный антисоветчик, но логичен и умеет найти аргументы. Владимир Высоцкий явно асоциальный элемент. И человек не очень хороший, к тому же склонный к алкоголизму. Однако талант, — он дал еще несколько коротких характеристик другим моим протеже, а затем спросил: — И с такими людьми вы собрались строить коммунизм?

— О коммунизме речь не идет, — запротестовал я. — Нам бы социализм удержать.

— Значит, вам удержать не удалось, — грустно резюмировал он. — Бывает… Ну и как там, в вашем будущем? Лучше, чем здесь?

— Там не лучше, — коротко ответил я.

— И кстати, Антон Михайлович, у вас получается изменить прошлое?

— А к изменениям мы только приступили, делать выводы рано, — я подумал и добавил: — Хотя некоторые успехи есть.

— И что вы хотите от меня?

— Работать вместе. Роберт Людвигович, поймите: зная будущее, можно изменить прошлое.

Он грустно улыбнулся:

— Прошлое, настоящее и будущее — одно и то же, связанное неразрывно. В этом смысле время похоже на дорогу. Она не исчезает после того, как мы прошли по ней, и не возникает сию секунду, открываясь за поворотом.

— Вы хотите сказать… — начал догадываться я.

— Простому человеку не дано видеть будущее, это аксиома. Но я знаю, что мой жизненный путь подходит к концу. В романах пишут фразы, вроде «стрела предчувствия пробила его сердце». Так вот, без всяких предчувствий я знаю дату, когда покину этот мир. Я пробовал изменить многое, но у меня мало что вышло.

— У потомков другое мнение, — возразил я. — Они считают вас гением, который опередил свое время.

Бартини с горечью махнул рукой:

— Оставьте, Антон Михалыч. Мне удалось подтолкнуть технический прогресс, но не удалось изменить прошлое. А ведь планы были такие грандиозные…

— Послушайте, если вы считаете, что что-то пошло неправильно, это не означает, будто ваши рассуждения верны.

Красный барон поднял одну бровь:

— Что вы этим хотите сказать?

— С тридцатого года по пятидесятый год Россия прошла огромный путь. Для истории двадцать лет — мизерный срок, но у нас появилась реактивная авиация, вертолеты, ракетно-космическая техника, водородная бомба, атомные подлодки и ядерные АЭС, — перечислил я далеко не всё. — Раве в этом нет доли вашего труда?

— Этого мне мало, — спокойно ответил он, попивая свой чай. — Моя дорога окончена, и я не хочу здесь оставаться. Теперь ваша очередь.

Такого удара я не ждал — мне казалось, что был достаточно убедителен.

Даже растерялся слегка:

— Совет дадите?

— Чтобы давать советы, надо знать вашу историю, — Роберт Людвигович смотрел в свою кружку. — А я не хочу. Кто я такой, чтобы рушить ваши мечты? Это ваша жизнь и ваши планы. Чтобы критиковать вас, а уж тем более осуждать, у меня не тот духовный уровень. Мой образ жизни не соответствует той нравственной ступени, которая для этого необходима. Как говорится, бог в помощь, только без меня.

* * *

Это меняло все. Ну, или почти все. Красный барон сам подтвердил, что пришел сюда из будущего, только из другого пласта реальности. По крайней мере, в моем времени такого человека не было. Бартини уверен, что время, как и пространство, имеет три измерения. А если это так, то всегда найдутся люди, способные использовать время в своих целях. И это могут быть люди с другой, темной стороны.

Ничего этого Коле Уварову я не рассказал. И желания делиться ни с кем другим не возникло. В похожей ситуации мудрец однажды заметил юному падавану, что бывают такие вопросы, на которые ты должен ответить сам. И еще есть вещи, которые надо осознать, тщательно переварить, а потом спрятать подальше. В самый дальний уголок памяти, чтобы никто не дотянулся. А точнее, не прочитал Антон. Пока ему такое знать не надо, ибо лишние знания — лишние печали.

Глава 37

Глава тридцать седьмая, в которой две тысячи лет война, война без особых причин

Ближе к ночи на огонек заявились нежданные гости — Анюта с Аленой, промерзшие и озябшие. С веселым шумом они принялись возиться, избавляясь от задубевших сапог и заснеженных шапок с шарфами.

— Вечер в хату, господа арестанты, — закричала Алена прямо из прихожей. — Часик в радость, чифир в сладость!

И где эта столичная штучка таких слов нахваталась? Вот оно, тлетворное влияние интернета на неокрепшие умы молодого поколения. И куда смотрит комсомольская организация? Тем не менее, ответил я в подобном ключе:

— И вам фарта в делах ваших нелегких, сто тузов на сдачу.