Шестой уровень

Матросы уже кое-как справились со своими обязанностями и теперь только ждали команды – покинуть борт.

Но капитана никто не видел. Вернее, казалось, его видели все, но уж больно он получался вездесущим.

По борту вдруг скользнул синий туманный луч, прорезавшийся сквозь пелену дождя, потом другой, третий…

Ничего, в общем-то, удивительного не было. Кораблей в Японском море много. А сигнал «SOS» – непререкаем в морской этике. Но чтобы их вдруг появилось так много и за такое короткое время – это было странно.

Однако из-за волны подойти к танкеру корабли не могли. Да и матросы не рисковали спускать на воду шлюпки. Теперь море казалось коварно опасным.

Танкер накренился еще больше. Нос уже был задран и висел над неспокойной водой.

Капитана не было. И тогда старший помощник отдал долгожданную команду:

– Шлюпки на воду! Покинуть борт!

Тут от кораблей пошли к тонущему танкеру широкодонные катера, их болтало, как скорлупки, но они продвигались и продвигались к терпящим бедствие.

Штурман махнул рукой, напоследок выматерился витиевато и шагнул к борту.

Последнее, что он видел на оторванной корме и что потом казалось ему невероятным и невозможным, во что он так и не поверил, – карабкающегося по скользкому килю… капитана.

Штурмана подобрали из воды. Выдернули, как рыбешку из аквариума. И вовремя: -ноги начало сводить судорогой.

А потом, когда он уже сидел в трюме японского рыболовецкого траулера, когда нервная дрожь и озноб потихоньку унимались, когда материться уже не было сил, он вдруг спросил старпома:

– А че случилось-то?

– Напоролись на риф, что ли…

«Какой, к чертям собачьим, риф, – подумал штурман. – Тут до дна метров триста, не меньше».

К утру вся команда была спасена. Не нашли только капитана. Расспрашивали команду, но в последние минуты его никто не видел, а штурман побоялся рассказать о своем странном видении.

Когда рассвело, матросы собрались на палубе. Танкер был метрах в пятистах. Он казался теперь смертельно раненым чудовищем с переломанным хребтом, из последних сил цепляющимся за жизнь.

– Жуть, – сказал кто-то.

Японцы суетились вокруг брошенного танкера, ставили какие-то сети, натягивали поплавки.

Штурман снова подумал про японцев: «Во, бля, как они быстро слетелись. Словно ждали, что…»

Закончить мысль не удалось.

Огромная волна сначала подкинула легкий рыболовецкий траулер, на котором были спасенные матросы, прокатилась вперед, к широкодонным лодкам, облепившим танкер, а потом ударила в красный борт гибнущего судна. Танкер как будто завыл предсмертно, вздернул нос еще выше, оторванная корма вдруг слишком стремительно для своих габаритов ударилась в борт и наконец оторвалась.

Широкодонки еле успели отпрянуть от уходящего штопором в воду оторванного куска танкера.

В таких случаях входят без стука – не до этики. Но подполковник Чернов все-таки постучал.

Полковник был на месте: он уже все знал. Чернову это не понравилось, он привык сообщать новости – дурные и хорошие – первым.

– Заходи, Саша, – взмахнул рукой Савелов. Он с кем-то говорил по телефону.

Подполковник сел в кресло, потом встал, прошелся по кабинету. У него было всего несколько минут, пока Савелов говорит по телефону. Надо было теперь не сообщать новость, а что-то предлагать. А идей у него не было. Он был стратег, а не тактик. Быстро мыслить не получалось. Он снял тонкие очки и медленно, глядя с прищуром в темное в этот ранний час окно, протер их белоснежным платком.

– Сам, – воздел глаза к потолку Савелов, когда положил трубку. – Уже не спит,

– Валентин Демидович, – тут же обернулся Чернов, – надо что-то делать. Надо посылать людей, что ли…

– Мимо, – коротко отверг Савелов. – Мы там светиться не должны никоим образом… А что это было? – вдруг спросил он.

– Не знаю, похоже, напоролись на риф. – Чернов развел руками.

– Какой, к дьяволу, риф? Там глубина метров триста! – грохнул кулаком по столу полковник. Он даже не подозревал, что почти дословно повторил слова неведомого ему штурмана с «Луча».

– Думаете?.. – Чернов не договорил. Савелов выдохнул тяжело:

– Не знаю…

Сейчас полковник ГРУ Валентин Демидович Савелов выглядел древним стариком.

Турецкий впервые за многие годы проснулся не по будильнику, а сам по себе. Еще и полежал, сладко потягиваясь и поглядывая за окно, где зимнее солнце с невероятно синего неба щедро добавляло серебра на и так искрящиеся ветки деревьев.

«Когда это у меня было время просто поглядеть на деревья? Я даже времен года не замечал. А теперь вот отчетливо вижу – зима. Да, а год-то, какой?»

Турецкий обернулся к настенному календарю, на котором была открыта страница июля 1995 года.

«Как быстро время летит. Только недавно, кажется, встречал девяносто шестой, а уже…».

Он снова посмотрел на календарь, теперь уже с сомнением.

«Нет, что-то тут не так. Какая-то ошибка. Да, Саша, заработался. Но зато уж теперь…»

Зазвонил телефон. Звонили из Генеральной прокуратуры. Начальник управления по расследованию особо важных дел.

– Привет, как дела? – Слушай, у меня к тебе вопрос, – обрадовался Турецкий, – какой на дворе год, месяц и число?