Шестой

Может быть, наркоманки или местные потаскушки и покупаются на его россказни, но только не я. К тому же, мужчина, с кем у меня был лучший секс за всю жизнь, держит меня в заложниках. Хотя, с некоторых пор я стала скорее компаньоном.

Неподалеку слышится щелчок передергиваемого затвора. «Попугай» тоже узнает этот звук и замирает.

Мы с ним по-прежнему смотрим друг на друга, правда, у него глаза чуть из орбит не вылезли.

— Полагаю, он против. Я бы на твоем месте убежала, прежде чем он спустит курок. Не хочу, чтобы мою блузку забрызгало кровью.

Прилипала кивает и спешит прочь, споткнувшись о бордюр.

Я ухмыляюсь, поворачиваясь к Шестому, который как раз прячет пистолет. Но на его лице нет признаков веселья. Серьезное и деловитое выражение лица, и даже немного обозленное.

— Не разговаривай ни с кем.

Я закатываю глаза.

— Да ладно! Ты думаешь, что я завела этот разговор?

— Ты флиртовала.

— Нет, мне казалось это смешным, — говорю я, покачав головой. — Ну, разве только чуть-чуть польстило. Может быть, ты и делаешь мне приятно, но в других областях ты полный профан.

Шестой ударяет рукой по машине, перекрывая мне дорогу, а второй рукой хватает меня за волосы и резко дергает.

— Никакого веселья и игр. Я просто пользуюсь тобой, перед тем как убить, — он прижимается зубами к моей шее и больно прикусывает кожу, и только потом отпускает меня.

— Какой ты обаятельный.

Косой взгляд, которым он награждает меня, только разжигает желание подразнить его еще сильнее, потому что я меньше всего ожидала от него проявлений ревности.

В багажнике лежат наши два чемодана, портфель с суперсекретным ноутбуком Шестого и сумка, забитая оружием.

— Ты, правда, был бы рад, если бы на планете началась ядерная война или что-то похожее, что вызвало вымирание населения, чтобы вокруг тебя было как можно меньше «скота», да? — спрашиваю я, забирая у него портфель с ноутбуком.

Он сердито, не моргая, смотрит на меня.

— Да.

Во взгляде этих ясных голубых глаз нет ни капли лжи, только правда.

Кстати, раз уж речь зашла об этом, дождаться не могу, когда избавлюсь от этих дурацких контактных линз. Последние двенадцать часов они здорово мне мешают.

Наш номер располагается на втором этаже, что означает, что придется тащить наверх все наше барахло.

— Ну почему ты всегда останавливаешься на таких помойках? — спрашиваю я, когда мы заходим в номер, отличавшийся от предыдущих тем, что он был скорее в стиле семидесятых, с некоторыми предметами из девяностых.

— Потому что большинство людей, проживающих здесь, не станут доносить о чем-то нелегальном.

Я присаживаюсь на край кровати.

— Но ты же не покупаешь наркоту и не находишься в розыске.

— Нет, но вот ты у нас в розыске, а я просто не желаю светить свое лицо на камеру.

Логично.

Я подтягиваю к себе свой чемодан и набираю код на замке. Когда я устанавливала его, то выбрала последние четыре цифры своего номера телефона. Телефона, который взорвался в морге почти два месяца тому назад. Так странно, он всегда был под рукой, чтобы поиграть, послушать музыку, полазить по «Фейсбуку», но я совсем не страдаю от его отсутствия. У меня нет никакого желания проверять что-либо. Я просто хочу жить и делаю это так, как позволяет мое положение.

К счастью, я предусмотрительно уложила туалетные принадлежности сверху, но вытащить их оказалось все равно нелегко. С косметичкой в руке, я подхожу к стойке с умывальником и зеркалом, которая почему-то не в ванной.

Я открываю коробочку и, потянувшись к глазу, подцепляю край линзы карего цвета, и на свет показываются мои ярко-голубые глаза. Освободив один глаз, затем другой, убираю линзы в коробочку и закрываю ее. Затем закапываю капли и быстро-быстро моргаю.

Капли холодные, и сначала я ощущаю жжение. Только спустя пару секунд жидкость успокаивает сухие уставшие глаза.

— Так-то лучше.

Шестой останавливается за моей спиной, подталкивает меня к раковине и прижимает к краю. Наши глаза встречаются в зеркальном отражении — его фальшивые голубые и мои настоящие.

— Я скучал по твоим глазам.

— Правда?

Он кивает, наклоняется вперед и проходится губами по моей шее.

— Они очень красивые.

Я замираю и впериваю в него взгляд.

Красивые?

Разворачиваюсь в его объятьях и смотрю на него.

— Ты же знаешь, что тебе не нужно говорить фальшивые комплименты, чтобы забраться ко мне в трусики.

Он качает головой, уголки его губ изгибаются.

— Я серьезно, — он наклоняется, и его губы оказываются в миллиметрах от моих. — Я знаю, что такое красота.

Он прижимается к моим губам, и я отвечаю на поцелуй, а моя рука ползет вверх по его груди.

— Ужасно, что даже красивые вещи рано или поздно умирают.

Жесткая пощечина от безжалостной реальности.

Поджимаю губы и сердито смотрю на него.

— Спасибо за напоминание, — я шлепаю его по груди. — Временами ты бываешь таким засранцем.

Он отстраняется и ухмыляется.

— Есть хочу.

Я фыркаю.

— Ни капли не удивлена.

Нашу беседу о еде прерывает стук в дверь, и мы оба замираем. Шестой бросает взгляд на меня, хватает пистолет со стола, сует его за пояс и тихо двигается к двери. Он смотрит в глазок, но продолжает хранить молчание.