Шестой

В глазах снова закипают слезы. Я поджимаю губы, чтобы лицо не кривилось.

Сломлена. Все тело в синяках, а сердце истекает кровью.

Я признаю, что хочу его любви, но какой ценой для себя?

***

— Куда мы теперь? — интересуюсь я, после того как мы загружаем вещи в машину.

— Остаемся здесь, просто перебираемся в другую часть города.

Я усаживаюсь на свое сиденье.

— Нас пытались убить здесь, причем не единожды, а ты все равно хочешь остаться?

Шестой смотрит в окно, выжидая возможности свернуть с дороги.

— В сложившейся ситуации вполне естественно пуститься в бега, куда-то уехать. Именно этого от нас и ждут.

Мне не нравятся переезды. Конкретно сейчас мне не нравится Шестой. И еще больше мне не нравится Седьмой. Мне вообще ничего не нравится сейчас. Со мной и окружающими все почему-то не так.

Мы едем в полной тишине, и я изучаю проносящиеся мимо здания и людей.

Солнце немилосердно опаляет город в пустыне, укутывая все коконом удушливого зноя. Вокруг нас ходят люди, даже не подозревая, что существуют такие люди, как «киллеры».

Я завидую им и их неведению.

Вот бы вернуться в февраль и пойти по другому пути. Притвориться, что все это ночной кошмар.

Шестой оставляет меня наедине с моими мыслями. Впрочем, он тоже не горит желанием общаться.

В другой части города мы снимаем номер в очередном дерьмотеле, заносим сумки и садимся за стол, чтобы перекусить тем, что купили по пути.

Обстановка комнаты относится годам к семидесятым. Деревянная обшивка потемнела от времени, соответствуя моему настроению. Может быть, эта пещера как раз то, что мне нужно.

Мы сидим и едим в полной тишине.

В голове постоянно крутятся события прошедшей ночи, начиная с того момента, когда Шестой едва удержался, чтобы не убить меня, до безжизненных глаз Мариссы.

Я вытираю слезинку, бегущую по щеке, и пытаюсь не думать о ее семье. Даррен, брат Мариссы, когда-то был влюблен в меня. Когда мы учились в школе, они были очень близки, даже несмотря на то, что жили в разных штатах.

Опустошение ждет не только ее семью, но и семьи всех прочих погибших людей. Это напоминает мне об Индианаполисе и Цинцинатти.

Все те жизни, которых лишились люди, чтобы скрыть смерть трех человек.

Трех человек с особенными приметами.

— У тебя они есть? — спрашиваю я, вертя в пальцах ломтик картошки.

— Есть что? — уточняет он, поскольку я не сумела выразить свою мысль.

— Точки за ухом. Они были у Третьего и у Четвертого. У тебя шесть точек?

С минуту он смотрит на меня. Не знаю, страх ли это, или он раздумывает, все у меня в порядке с головой, но в какой-то момент ожидание становится невыносимым.

Затем он делает шаг ко мне, опускается на колено, левым ухом ко мне, и отгибает мочку.

Конечно же, я вижу шесть точек, нанесенных ровной линией.

— Зачем они? — спрашиваю я. Тату, конечно, необычное, но у него явно есть какое-то предназначение.

Шестой снова садится за стол и возвращается к своему сэндвичу.

— Идентификация.

Я недоуменно смотрю на него.

— Но мне казалось, ты сказал, что ничего такого у вас нет.

— Не в привычном понимании, — Шестой снова впивается зубами в бургер. — Это ради нашей же безопасности друг от друга.

— Как так?

— Ну, вот смотри, разве я похож на парня, с которым ты познакомилась в баре?

Я внимательно смотрю на него. Нет, не похож. Хотя изменения поверхностные, их оказалось достаточно, чтобы изменить его.

— Мы кардинально меняем внешность, да и пересекаемся не так уж часто.

— Почему тебе просто не нанесли штрих-код? — это не очень-то похоже на вопрос, поэтому, выпалив его, я сразу же закатываю глаза.

— Они подумывали об этом, — отвечает Шестой с еще более каменным выражением лица, нежели обычно.

Я саркастично выгибаю бровь и делаю глоток воды.

— И что же их остановило?

— Это был бы слишком очевидный знак.

Решив сменить позу, я закидываю ногу на ногу.

— Возвращаясь к моему недавнему вопросу... можете ли вы изменить свой ранг?

Шестой качает головой.

— Нет.

Односложный ответ — тоже ответ. Вздохнув, я принимаюсь снова пощипывать свой сандвич. Есть особо мне не хочется, но последний раз я ела вчера днем.

— Отбор производили из пятидесяти кандидатур. Только девятеро прошли его успешно.

Я шокировано на него смотрю.

Уже дважды за сегодня он делился личной информацией. Может быть, таким образом он позволяет мне приблизиться к нему. Возможно ли, что я ему небезразлична?

— Ты знал, для чего проводился отбор?

Шестой качает головой.

— Элитное военное подразделение.

— Жалеешь, что не знал?

— Причина не имеет никакого значения. Моя страна нуждалась в моих умениях.

Моя страна. Эти слова прозвучали как-то неправильно. Его страна ведь и моя страна тоже, но осознавать, что в ней живут такие люди, как он, как-то неуютно. Некомфортно осознавать, что наше правительство набрало команду киллеров, которым плевать на все законы.

***

На следующее утро мы останавливаемся возле аптеки, пополняем запасы и покупаем краску для осветления моих отросших корней. Бродя между рядами, я то и дело кладу в корзинку что-то еще.