Шествие динозавров

- Но разве в Олмэрдзабал живут дикари-инородцы? - продолжал наместник, повышая голос. - Разве южане перестали быть рабами Солнцеликого лишь оттого, что лучший из них не родился в сточной канаве Лунлурдзамвил? Разве императору хуже, когда сыты удаленнейшие от него, а не только те, что слизывают следы его ступней? Разве взор его утешают одни лишь разноцветные стекляшки, а не спокойствие южных горизонтов, когда он глядит из окон Эйолияме? Не то что орды бунтовщиков - облачко пыли не оскорбит его зрения со стороны Олмэрдзабал. Ибо то оружие, о каком говорил Солнцеликий, брат мой, на своем месте - в руках воинов, что каменными стенами стоят на южных рубежах Опайлзигг. Что же до вауу, то их полно и в подземельях Эйолудзугга, и нет нужды им просить подмоги с Юга...

"Так его, белобрысого!" - мысленно поаплодировал я.

- Но Солнцеликий, брат мой, не устает вбивать клинья в разломы Ямэддо. Или он мечтает расколоть земную твердь? Имеющим головы темен смысл его указов. Безумец нашептал ему, будто рабы хотят трудиться. Кто видел такого раба? У всякой скотины одно желание - избавиться от ярма да жевать траву на чужом пастбище. Буйволы не возделывают полей - они топчут их. Так и рабы не вонзят в землю мотыги иначе, как под плетью надсмотрщика. К чему им свобода, к чему наделы? Им нужны хорошая палка, миска собачьей похлебки да еще, пожалуй, дыра для излияния семени...

Юруйаги лязгнули мечами. Охрана наместника - тоже. Запахло паленым.

- Ты складно говоришь, - промолвил Луолруйгюнр сквозь зубы. - Нет такого в этом мире, от чего бы ты не сумел отречься. Будь императорский род гонимым - ты доказал бы перед престолом Эрруйема, что произошел из мужского зада, а не из лона своей матери... Ты омрачаешь мои дни, но это ничего. Это я смогу тебе простить. Но зачем ты посягаешь на мои ночи?

- И вновь мудрость Солнцеликого столь велика, что не вмещается в мой череп, - сказал Одуйн-Донгре. - Не хочет ли он обвинить меня в том, что женщины Лунлурдзамвил сомкнули свои бедра перед животворным стволом императора, надели дорожные платья и устремились на Юг?

"Раздерутся, - подумал я обреченно и нашарил рукоятку своего меча. Ох, уж мне этот извечный антагонизм двух столиц. Сталин и Киров, Горбачев и Гидаспов... А ведь он носит объективный характер, клянусь молотом Эрруйема! За стол бы мне сейчас, я бы живо обобщил и сформулировал... чтобы справа лежала свежеоткупоренная стопка чистой бумаги по пятьдесят четыре копейки килограмм, а слева горела лампа, и стояла литровая кружка кофе без сахара, а прямо перед носом - наполовину исписанный уже лист..."

- Видит Йунри, мой ствол не скучает, - фыркнул Луолруйгюнр. - Вокруг полно глоток, которые следовало бы забить... Но мне становится противно каждым утром натыкаться на следы мерзких вургров возле южных стен Эойлияме.

Тут уж я не утерпел.

- Одуйн-Донгре ни при чем, - сказал я пренебрежительно. - Разве он колдун, чтобы иметь власть над вауу? Вургры указывают на иного...

- Вот как? - изумился император. Оторопели и остальные. Должно быть, многим и в головы не приходило, что я способен разговаривать.

Черт потянул меня за язык. Но из чистого любопытства мне было чрезвычайно любопытно, как поведет себя верховный жрец. В конце концов, я тоже хотел попрактиковаться в плетении нехитрых интриг. И я открыл рот, чтобы передать слова несчастного вургра.

- Надо ли понимать так, что ты вместо того, чтобы убить это чудовище, беседуешь с ним? - опередил меня Дзеолл-Гуадз. - Может быть, ты и сам вургр?! Позволь мне взглянуть на твою шею, нет ли там "поцелуя вауу"!

- Я ниллган, - сказал я, усмехнувшись. - И могу позволить тебе осмотреть лишь мой зад.

- И где же ты его скрываешь? - наседал жрец. - Что ты имеешь в виду? Зад или вургра?

Одуйн-Донгре не сдержался и захохотал.

И тогда, не в силах сносить его веселья, Элмайенруд захрапел, как взбесившийся бык, и выпалил в наместника из арбалета. Как ковбой, навскидку. Одуйн-Донгре тоже не подкачал. Он увернулся - что не удалось даже мне во время первой встречи с юруйагами, - и стрела поразила кого-то из императорской челяди. Под своды дворца вознесся жалобный вопль. Этикет полетел к черту, церемония опрокинулась вверх тормашками. Юруйаги накинулись на свиту Одуйн-Донгре, те вмиг отвалили их от своего хозяина, началась резня.

Из "Беовульфа": "В гневе сшибаются борцы распаленные. Грохот в доме; на редкость крепок, на диво прочен тот зал для трапез, не развалившийся во время боя... Крики в зале, рев и топот!"