Шествие императрицы, или Ворота в Византию

— Известно что — война. Решительная. Должен я отобрать у турка Очаков, Измаил, Аккерман, Бендеры и иные крепости, дабы иметь широкий выход к морю и тыл наш обезопасить. Живот положу, а добьюсь своего. Он вон сколь много славянских земель отхватил, оплот и славу православия Византию поработил, храмы наши осквернил. Неужто оставить сие без возмездия?!

— Так-то оно так, — пробормотал Амвросий. — Однако же великое пролитие крови сулит сия война.

— Слышал, владыко, государыня одобряет мой план и дает мне полную свободу действий. Но я не начну, покамест турок не начнет. А он беспременно первым бросится, — убежденно проговорил Потемкин. — Уж учен, кажется, а все норовит укусить. Мне же передых нужен: флот достроить и довооружить, Севастополь укрепить, ибо оттоль все и начнется. Первоклассная крепость будет. И гавань тамошняя способна весь флот укрыть. Опять же армию собрать, дабы у нас не менее двухсот тыщ под ружьем было. Как ни тороплю, а все медлительно выходит.

— Господь с нами, — убежденно сказал Амвросий. — Под Христовым знаменем побьем басурмана.

— Аминь! — И Потемкин широко, размашисто перекрестился. — И да будет так!

Сквозь магический кристалл…

Ветвь пятая: февраль 1453 года

— Идут!

— Идут!

— Идут!

Дозорные на стенах, окружавших Константинополь, протяжными возгласами оповестили: показались передовые части турецкой армии.

Но еще прежде на глади Мраморного моря забелели паруса турецких кораблей. Флот врагов Христова имени был подобен бесчисленной стае чаек. Он поверг жителей города в трепет. Но решимость отстоять столицу оказалась сильней страха. Всю зиму они трудились на починке стен и расчистке рвов. На стены сбирались камни, дабы обрушить их на головы нападающих.

Был создан общественный арсенал. Все имевшееся оружие учтено и собрано в одном месте: оно было известно всем — и мужам и женам. Все, кто был в силах носить оружие и принять участие в обороне, знали свои участки, где им надлежало быть, когда начнется осада.

Все было так. Но когда сочли все резервы, вышло: недостает всего оружия, амуниции, припасов, даже камней. Да, камней. Посланцы императора Константина были срочно направлены во все концы христианского мира. Но они мало чего добились, хотя обещания были.

Генуя обещала прислать корабли пшеницы. Король Альфонс Арагонский разрешил закупить пшеницу в Сицилии. Венеция была потрясена судьбою галеры капитана Риццо, потопленной турками выстрелом из гигантской пушки. Сенат, собравшийся 19 февраля, решил: немедленно снарядить и отправить в осажденный город два корабля с четырьмястами солдатами и вдогон еще пятнадцать галер. Спустя пять дней сенат постановил ввести особый налог на купцов, торговавших с Левантом[29], дабы выручить деньги для помощи Константинополю. Тогда же были разосланы послания монархам христианских стран, где говорилось: Византия обречена на гибель, если ей не будет оказана немедленная помощь.

Однако, несмотря на таковой трезвон, венецианские суда все еще не вышли в море: власти и корабельные начальники не торопились.

Папа и кардиналы зашевелились. Николай V повел переговоры с Генуей о закупке оружия, провианта и снаряжения генуэзских кораблей.

Переговоры и туманные обещания — вот итог челобития христианским государям посланцев императора Константина. Европа, свободная от власти турок, затаилась и выжидала. Россия была слишком далеко и не отзывалась. Молчал и великий христианский воитель Янош Хуньяди[30], регент Венгрии. Казалось, он мог бы воспользоваться тем, что турки ослабили границу на Дунае, и ударить на них с севера. Но он был связан по рукам и ногам своим регентством: юный король Владислав V достиг зрелости и намеревался взять власть в свои руки.

Была надежда на генуэзскую колонию в Пере, находившуюся по другую сторону Золотого Рога. Когда в Перу переправился император Константин со своими приближенными, генуэзцы радушно встретили его и заверили, что придут на помощь. В начале февраля в город прибыл знаменитый генуэзский кондотьер Джованни Лонго с семьюстами воинами.

Но все это были капли в море. Когда передовые части турок явились под стенами, император приказал своему секретарю Франдзису переписать всех мужчин, способных носить оружие, не исключая и монахов. Было сочтено 4983 грека и около двух тысяч иностранцев.

Император повелел утаить итог переписи.

Глава пятая Язык до Киева доведет