Шествие в пасмурный день

Милая Сэцуко!

Нынешней ночью я изнывала от жары. К тому же мама чувствует себя ужасно. Я все время плачу и готова бежать из дома куда глаза глядят. Невольно вспоминается, как Жак и Даниэль ушли из дома и бродили по Марселю.

Сегодня приходила моя бабушка. Уж и не помню, когда она была у нас в последний раз. Мама была в семье самой младшей, да и к тому же единственной дочерью, и в детстве ее очень баловали. Но с тех пор, как отца забрали в полицию, дедушка порвал с нашей семьей всякие отношения. Бабушка тоже лишь изредка посылала нам письма, не желая сердить деда. И вот сегодня она пришла к нам и сказала, что они эвакуируются в город Сува, и предложила нам тоже туда переехать. Она сказала, что дедушка о ее предложении ничего не знает и жить нам придется не у них, а в доме неподалеку, который она для нас снимет. Дедушка — управляющий приборостроительным заводом — недавно изобрел прибор, которым заинтересовалось военное ведомство, и в последнее время к нему повадились ходить разные военные чины, поэтому будет не слишком удобно, если мама поселится в их доме, А на днях пришло распоряжение об эвакуации завода. Но мама наотрез отказалась эвакуироваться. Прощаясь, бабушка со слезами на глазах говорила, что мама слишком своенравна и из-за этого страдаю и я, Наоми. Но дело не в этом. Просто мама очень любит отца, и я люблю его тоже. Жаль, что мне не удалось тебя, Сэцуко, с ним познакомить. Поэтому мама и после ареста отца не развелась с ним и отказалась покинуть дом, где он жил. Ничего плохого я не могу сказать и о дедушке, за исключением его отношения к отцу. Когда нам бывало трудно, он всегда помогал. Ведь именно благодаря его рекомендации мне удалось поступить в колледж Хатоно. Наверно, с его ведома бабушка предложила нам эвакуироваться в Сува, хотя она и утверждала, что делает это по секрету от него.

После ухода бабушки мама снова принялась пить самогон, который ей приносят с черного рынка. Мы все достаем на черном рынке, в обмен на одежду. Еще когда мама выходила замуж, бабушка подарила ей множество всяких кимоно, но мама всегда ходила в европейском платье, а кимоно висели в шкафу. Теперь мама, горько усмехаясь, говорит: «Никогда не думала, что наступит время, когда я буду проедать свои кимоно». Немного выпив, она сначала тихонько поет песни, потом пьянеет и начинает причитать: зачем, мол, я полюбила такого человека, лучше бы он умер! Под конец она кричит, что ненавидит эту проклятую войну, и, расплакавшись, просит у меня прощения. Милая Сэцуко/ Помоги мне. Больше терпеть у меня нет никаких сил.

Наоми