Шевалье

– Альена, это невозможно. Мой долг по отношению к матери и к благословенной памяти отца жениться в соответствии с их желаниями. Они бы не захотели, чтобы я женился на безвестной женщине, с которой я уже вступил в интимную связь. Не бойся, я не оставлю тебя, – добавил он. – О нашем ребенке позаботятся. Кстати, у меня всю жизнь перед глазами пример лорда Бервика. Часто говорили, что мой отец получат почти такую же большую радость от него, как и от меня. Я надеюсь, так будет и у нас.

Он быстро оделся, а потом поцеловал ее в лоб и вышел. Все это он проделал, избегая ее взгляда. Она долго лежала с сухими глазами, не в силах даже заплакать, а в голове снова и снова звучали его слова. Она не заснула до рассвета. А потом забылась на час-другой беспокойным сном. Она не знала, что делать и куда податься.

В начале июля папа сказал королю Джеймсу, что он подготовил для изгнанников дворец для постоянного проживания в Урбино, отдаленном средневековом городке среди холмов, обозревающих Адриатическое море. Он отметил, что королю следует выехать туда немедленно, ибо его присутствие в Риме доставляет неудобства. Король обрадовался, что у него теперь будет свой дом после многих бесцельных переездов, но для Альены это означало конец всем надеждам. Короля оттеснили на задний план, отослали туда, откуда он не мог причинить вреда и не имел возможности напомнить людям о своем потерянном королевстве и о том, что нужно делать, чтобы помочь ему. Теперь уже никто не верил, что он когда-нибудь вновь завоюет трон. Вот почему с ним были очень любезны и очень тверды и отправили его в такое дальнее место. С того времени, как Альена рассказала королю о своей беременности, он избегал оставаться с ней наедине. Он обращался с ней, когда они встречались, с отстраненной любезностью. Она видела, что ее выталкивают таким же образом, как и самого Джеймса. Разница была только в том, что она знала об этом, а он – нет.

Она паковала свои вещи, когда весь двор паковался, но держала их отдельно. Морис собирался вернуться в Неаполь, так как сезон в Риме почти завершился, а жара усилилась. Альена рассказала все Морису, заняла у него денег, а также пару необходимых вещей у Николетты, которая, догадавшись о ее затруднительном положении, была сама доброта и умоляла ее навсегда поселиться у них.

– Нас всех так много в Неаполе, что еще один или два не имеют значения, – говорила Николетта.

Но Альена поблагодарила ее и отказалась. Ее неожиданно охватило глубокое желание поехать «домой», в Англию, которую она оставила ребенком и с тех пор не видела. Она взяла с собой служанку Нэн и прачку по имени Мари, француженку из Авиньона. Николетта предоставила ей своего лакея. Она сказала, что беременная женщина не может отправляться в такую дальнюю дорогу без мужчины-слуги. За день до того, как изгнанный двор выехал в Урбино, она села на корабль, плывущий до Марселя.

Из Марселя она поехала в Авиньон на лошадях. Там Альена заручилась помощью папского вице-легата, который устроил ей безопасный проход через Францию в Ла-Рошель. Оттуда она на другом корабле доплыла до Шербура, где смогла сесть на капер до Фолкстоуна. Все были с ней добры во время путешествия, то ли из-за ее положения, то ли из-за того, что она была очень женственной.

– Что же сказал тебе король, когда ты прощалась с ним? – спросила, наконец, Аннунсиата, когда вся история была изложена.

Альена посмотрела несколько пристыженно.

– Я не сказала ему, что уезжаю. Я бы не смогла этого вынести. Думаю, если бы я могла, он стал бы просить меня остаться, и я уступила бы ему. Поэтому я уехала тихо и передала ему письмо через слугу, которому доверяла.

Помолчав, Аннунсиата нерешительно спросила:

– Интересно, не думаешь ли ты, что если бы ты поехала в Урбино?.. В уединенном месте, как этот городок, без новостей из Модены, и когда ты рядом с ним, когда ребенок в тебе растет, а ты хорошеешь день ото дня, он бы наверняка на тебе женился?

Альена печально посмотрела вдаль.

– Да, возможно. Я думаю, ты права. Я думала об этом, конечно, но там была задета моя гордость. Я бы не стерпела, чтобы он взял меня в жены вместо кого-то, кто лучше меня. Без сомнения, это моя ошибка и я буду страдать из-за нее, но я такая, какая есть. Во мне королевская кровь, и я не желаю быть отвергнутой из-за дочери итальянского герцога, хотя бы и с титулом принцессы, а я – не более чем дама сердца.

Аннунсиата посмотрела на нее с жалостью и сочувствием.

– Я понимаю, – сказала она.

В юности у нее была такая же гордость.

– Что нам лучше сказать слугам? – спросила Аннунсиата. – Я считаю, что ты останешься здесь, в Шоузе, насовсем. Со временем он будет принадлежать тебе. А после тебя – твоему ребенку. Все мои земли останутся тебе. Карелли и Морис не хотят их. Мориса не заботит материальное благополучие, а с тех пор, как Карелли последовал примеру Бервика и принял французское подданство, он уже не может вернуться в Англию.

– А что с его дочерью? Он может захотеть передать землю ей, – проговорила Альена с мелькнувшим выражением недоумения.