Шевалье

Инфанта родилась настолько крепкой, что ее крестины решили отложить до возвращения короля Людовика из Фландрии, что случилось в середине июля. Церемония прошла в королевской капелле в Сен-Жермен с большой пышностью. Морис сочинил и исполнил новый гимн в честь инфанты и церковный гимн. После, во время пиршества, он сыграл на корнетто[5] и вызвал бурную овацию. Король Людовик стал крестным отцом принцессы, нареченной в его честь Луизой-Марией, а крестной матерью – его невестка, герцогиня Орлеанская, ласково прозванная герцогиней Лизелоттой.

Лизелотта была дочерью брата принца Руперта Чарльза Луи, и, таким образом, кузиной Аннунсиаты. Это жизнерадостная, дружелюбная и скромная женщина проявила искренний интерес к Аннунсиате и ее семье. Когда Морис закончил игру, Лизелотта подозвала Аннунсиату и поздравила ее с таким талантливым сыном.

– И он очень похож на своего деда, не правда ли, вылитый Палатин? – воскликнула она растроганно.

Аннунсиата согласилась с подобной небылицей. Лизелотта никогда не видела принца Руперта, разве что на портретах, но живое воображение герцогини порой заносило ее.

– Знаете, наша тетушка Софи страстно хочет увидеть его. Я писала о нем довольно часто.

– Весьма любезно с вашей стороны, мадам, – сказала Аннунсиата.

От тетушки Софи, герцогини Ганноверской, ее семья всегда получала много писем.

– Вовсе нет, дорогая графиня. Но вы знаете, тетушка Софи очень интересуется искусством, особенно музыкой, и она хотела бы услышать что-нибудь из сочинений вашего сына. Сейчас, мне кажется, мадам, если бы вы представили его ей, она вполне могла бы помочь ему получить хорошее место. Не думаете ли вы, что это было бы замечательно? Аннунсиата снова согласилась, но позднее серьезно обдумала предложение. Совершенно очевидно, что никаких попыток восстановить на троне короля Джеймса не могло быть больше предпринято. Да и выглядел он таким старым и больным, что вряд ли мог еще долго протянуть. Только в принце Уэльском нужно было искать надежду на будущее. Тем не менее, в настоящий момент ее сыновья должны что-то делать. Карелли был доволен, служа королю Франции, а Альену такие вопросы еще не занимали. Но настало время помочь Морису. Ганновер, без сомнения, маленькое и незначительное герцогство, но если сын займет в нем достойное положение, это станет началом карьеры. К тому же Морису нравилась жизнь в Лейпциге, его характер, похоже, хорошо соответствовал германской натуре. Она решила написать тетушке Софи без промедления.

* * *

В январе 1693 года в Морлэнд пришла весть о смерти Джона Эйлсбери, оставившего всю недвижимость Селии. Кловер, мало видевшая отца при жизни совсем не расстроилась, ее гораздо больше волновал миниатюрный портрет, который Кловис писал с нее для собственного удовольствия. В шесть лет Кловер была прелестной девочкой с прекрасными чертами своей матери, серо-золотистым и глазами, золотыми волосами. Кловис обожал ее чрезмерно.

Будучи единственным ребенком в детской, Кловер росла избалованной, деспотичной и капризной, как любой маленький тиран, уже почувствовавший свою власть. Она настояла, чтобы отец Сен-Мор проводил для нес уроки вместе с Джоном и Артуром, и затмила их, поскольку обладала незаурядным умом и способностями во всем. Она также могла нарушить порядок на уроке, мешать кузенам, уходить с урока, когда решала, что с нее довольно, или же могла вовсе не явиться, если полагала, что были дела поважнее.

Девочка рано поняла, что Кловис обладает в доме властью, и что произвести на него впечатление можно, выказывая любовь к учебе. Поэтому она приходила к нему по вечерам и упрашивала учить ее чему-нибудь. Она быстро схватывала цифры, и часто можно было видеть отца Сен-Мора и Кловис, занимавшихся хозяйственными подсчетами в комнате управляющего, а между ними прелестную Кловер, склонившуюся над книгами и хмурившуюся от напряженной сосредоточенности.

Она также любила сопровождать Кловиса в его поездках в город или в деловых объездах имения, сидя на лошади впереди него. Кловис крепко обхватывал ее, а девочка держалась за его руки. Крестьяне и арендаторы души в ней не чаяли, суетились вокруг малышки, одаривая сладостями и льстили ей, что было для Кловер очень приятно. Берч и Каролина увещевали Кловиса, возражали против такого воспитания, но все без толку.

– Если бы она родилась мальчиком, – говорила Берч, – вполне достаточно было бы умения считать, чертить треугольники и ориентироваться по звездам. Но что за польза от этого для молодой леди?

А Кловис ей отвечал:

– Перестань, Берч. Твоя хозяйка, графиня, очень образованная леди.

– Может быть и так, господин. Графиня хорошо образована, и хотя не мое дело руководить молодой леди, но графиня по крайней мере изучила также все, что необходимо знать девице.

– Ты имеешь в виду рукоделие и танцы? – с улыбкой спросил Кловис. – Ну ладно, Берч, ты ведь не можешь сказать, что мисс Кловер не стала молодой леди в этом отношении. Будь уверена, она умеет изящно танцевать и не будет пускать пыль в глаза своим умением.